Желтоглазые крокодилы. Катрин Панколь

одна картофелина каждый вечер, через три часа после ужина, и потом совершенно не хочется сладкого! Вроде как эта картошка, если съесть ее перед сном, освобождает какие-то два гормона, которые нейтрализуют потребность в сахаре и углеводах в мозге. Вам больше не хочется есть между основными приемами пищи. Ну и вы худеете, все вполне научно обосновано. Макс нашел мне это в Интернете. У вас есть Интернет? А то я бы сказала вам адрес сайта. Конечно, эта диета кажется странной, но она работает, уверяю вас».

      – Мам, это ведь не роскошь, а необходимость, рабочий инструмент… Он бы и тебе пригодился, и нам для школы тоже.

      – Знаю, дорогая, знаю.

      – Ты так говоришь, но тебе вовсе не интересно. А между тем речь идет о моем будущем…

      – Послушай, Гортензия, я все делаю для вас. Все! Если сказала, что подумаю, значит просто не хочу давать пустых обещаний, но вполне возможно, у меня все получится.

      – О, спасибо, мама! Спасибо! Я знала, что могу на тебя положиться.

      Гортензия обняла мать и уселась к ней на колени, словно Зоэ.

      – Ну что, мамуль, умещаюсь я тут или мне уже поздновато?

      Жозефина рассмеялась, прижала ее к себе. Она вдруг расчувствовалась, непонятно почему. Держать ее на ручках, чувствовать ее тепло, вдыхать сладкий запах ее кожи и легкий аромат духов от одежды… даже слезы на глаза навернулись.

      – Ох, малышка, как же я тебя люблю, если бы ты знала! Я так страдаю, когда мы ссоримся.

      – Мы не ссоримся, мама, мы спорим. У нас просто разный взгляд на вещи. И знаешь, если я иногда нервничаю, это все оттого, что папа ушел, мне плохо, очень плохо, вот я и кричу на тебя, ты-то рядом…

      Жозефина уже с трудом сдерживала слезы.

      – Ты единственный человек, на которого я могу рассчитывать, понимаешь? Вот я и прошу от тебя многого, поскольку ради меня, мама, ты все сможешь, все сумеешь… Ты такая сильная, такая смелая, такая надежная.

      К Жозефине и впрямь от ее слов возвращались смелость и сила. Она больше не боялась и была готова на любые жертвы, лишь бы Гортензия вот так прижималась к ней, лишь бы чувствовать ее нежность.

      – Обещаю, солнышко, будет тебе компьютер. На Рождество. Подождешь до Рождества?

      – Ох, спасибо, мамуля! Лучше не придумаешь!

      Она обхватила Жозефину за шею и прижалась так сильно, что та закричала: «Пощади! Пощади! Ты мне шею сломаешь!» Потом Гортензия помчалась в комнату к Зоэ сообщить ей радостную весть.

      Жозефине было легко и весело. Дочкина радость светилась в ней, все заботы словно свалились с плеч. С тех пор как она взялась за переводы, девочки обедали в школьной столовой, на ужин меню разнообразием не отличалось: в основном ветчина да пюре. Зоэ кривилась, но ела. Гортензия вяло ковырялась в тарелке. Жозефина доедала за ними, чтобы ничего не выбрасывать. «Вот так я и толстею, – подумала она, – ем-то за троих». После еды мыла посуду (посудомоечная машина сломалась, а денег на ремонт или покупку новой не было), протирала клеенку, доставала из шкафа книги и вновь садилась за работу. Девочки смотрели телевизор, она переводила.

      Иногда до нее доносились обрывки