Эвакуатор. Дмитрий Быков

невыносима, как чистый кислород: после этого все оскорбительно и грязно, и лучше вообще не разлипаться. Кощунственна была сама мысль о том, чтобы перед этим пить – тогда как с прежними своими мужчинами Катька до такой степени стыдилась самой ситуации, что обязательно опрокидывала банку-другую джин-тоника, а то и прибегала к чему покрепче.

      – Нет, погоди. Я должна тебе все объяснить. Ты можешь сделать не так, мы хрупкие существа. Значит, есть три дырки.

      – Больше, больше…

      – Уши не в счет. Пусти, дурак, ты приехал информацию собирать или зачем? Тебе неинтересно, что ли?

      – Нет, почему, очень увлекательно. Продолжайте, профессор.

      – Ну вот. Есть три отверстия. Одно, основное, расположено здесь и скрыто от глаз. Некоторые бреют, но мы считаем это неэстетичным.

      – Действительно. Такой милый хвост.

      – Это у тебя милый хвост. У нас это как бы ежик. Ежик – насекомоядное животное, живет в средней полосе практически повсеместно… Погоди, не трогай зверька. Он испугался и свернулся. Мы имеем также другое отверстие, противоположное, в него тоже можно, но в основном оно не для этого. Бывает типа банальный секс и анальный секс…

      – Но это ужасно больно, наверное.

      – Ты знаешь, у наших мужчин считается очень оскорбительным, если их кто-нибудь в это отверстие. Но для наших женщин это почему-то знак особенного расположения. Мы посмотрим, может быть, у нас до этого дойдет, но вряд ли. И наконец, есть третий способ, но при нем не поговоришь.

      – Ага. Я, кажется, догадываюсь.

      – Я в это время не то чтобы очень болтлива, но понимаешь… если иногда приходит важная мысль… просто поделиться…

      – Да, да. Я понимаю. Скажите, профессор, а там, внутри… там нет ничего опасного? Ну, в смысле зубы… или бездна… Я слышал, что в вашем фольклоре это место имеет очень негативные коннотации…

      – Знаете, Игорь, в нашем фольклоре практически все места… ох… имеют негативные коннотации. Игорь! Игорь, дурак! Какое счастье, что можно вот так трепаться, а? У меня ни с кем не было ничего подобного.

      Некоторое время они просто лежали рядом, он гладил ее и терся носом о щеку, было ясно, что будет замечательно и еще более замечательно, но главное – она была необыкновенно хороша и сама это чувствовала, хотя и не видела в комнате ни одного зеркала; даже в ванной оно было маленькое, ровно для того, чтобы побриться.

      – Подожди, но мы не обговорили всего разнообразия способов…

      – Ка-а-атька… Ты абсолютное чудо, ты в курсе вообще?

      – Знаешь, да. Сейчас почему-то в курсе.

      – Ну, а когда у вас считается, что уже можно? Что можно как бы приступать?

      – Это по готовности. Но вы, кажется, были готовы еще в лифте?

      – Мы готовы, всегда готовы… Я ведь член нашей этой организации, как ее… пыынер… знаешь, да? Мы всегда готовы, это годы тренировок…

      – Ну что ты делаешь! Дай я сама.

      – Ну, сама так сама… Что ты ржешь?

      – Ой, погоди… Ты