Исповедь фаворитки. Александр Дюма

все к лучшему. Надо быть терпеливой. Но не могу не плакать, как подумаю, что его положили в сырую землю. Надо известить брата. Спасибо за доброе участие. – Поворачивай, моя карета! Покойной ночи, леди. Покойной ночи, дорогие леди. Покойной ночи. Покойной ночи».

      И я с веселым видом двинулась к выходу, мурлыча про себя мелодию несуществующей песенки.

      – Чаровница! – вскричал сэр Джон. – Да такая сумасшедшая самого царя Соломона с ума сведет…[127]

      Но я, словно не слыша, продолжала, придав своему голосу выражение такой скорби, что даже сама содрогнулась:

      Без крышки гроб его несли,

      Скок-скок со всех ног,

      Ручьями слезы в гроб текли,

      – Эмма! – не выдержал сэр Джон. – Эмма! Ответьте мне, умоляю вас!

      – «Прощай, мой голубок!» – сказала я ему, не выходя из роли.

      Потом, снова приняв страдальческое выражение, расстелила на ковре мою черную вуаль и, обрывая лепестки цветов, забормотала:

      – «А вы подхватывайте: „Скок в яму, скок до дна, не сломай веретена. Крутись, крутись, прялица, пока не развалится“. Это вор-ключник, увезший хозяйскую дочь».

      Сэр Джон пытался прервать меня, но я не дала ему этого сделать. Улыбаясь, я протянула ему цветок:

      – «Вот розмарин – это для памятливости: возьмите, дружок, и помните. А это анютины глазки: это чтоб думать… Вот вам укроп, вот водосбор. Вот рута. Вот несколько стебельков для меня. Ее можно также звать богородицыной травой. В отличие от моей, носите свою как-нибудь по-другому. Вот ромашка. Я было хотела дать вам фиалок, но все они завяли, когда умер мой отец. Говорят, у него был легкий конец».

      Я упала на колени и, возведя взор к небу, зашептала в забытьи, словно разум окончательно покинул меня:

      Но Робин родной мой – вся радость моя.

      Однако сэр Джон не мог больше вынести этого: он подхватил меня и, подняв, прижал к груди.

      – Довольно, довольно! – взмолился он. – Иначе я сам с ума сойду.

      Я не могла ошибиться: в его глазах был неподдельный ужас, голос выдавал крайнее смятение.

      Я расхохоталась.

      – Послушайте, – сказал он, – это все еще ваше безумие? Вы продолжаете свою роль? Во имя Неба, ответьте мне серьезно!

      – Моя роль состоит в том, чтобы нравиться вам, мой дорогой господин, а не в том, чтобы вас пугать. Офелия упала в реку и утонула, но Эмма Лайонна жива и вас любит.

      И я бросилась ему на шею. Я была совершенно счастлива. В том, что я могу произвести впечатление, было невозможно сомневаться. Эффект превзошел все ожидания.

      Только в глубине моего сердца безотчетно шевельнулось воспоминание о бедном неизвестном Ромео, чей нежный голос так прекрасно подавал мне реплики под сенью высоких деревьев в саду мисс Арабеллы.

      XV

      Я не буду надолго останавливаться на этих нескольких месяцах моей жизни. Хотя в глазах моралистов мой светский дебют, может быть, наиболее предосудителен, я должна признаться, что он не внушает мне особых угрызений совести. Ведь в ту пору я была девочкой, заброшенной с малых лет и не обязанной давать отчет в своих поступках никому, даже матери, для которой сам факт моего рождения мог заранее послужить ответом на все упреки, с какими она

127

Соломон – царь Израильско-Иудейского царства в 965–928 гг. до н. э.; согласно библейской традиции, славился необычайной мудростью и любвеобильностью.