Исповедь фаворитки. Александр Дюма

бы лишь одного: чтобы мошенник удрал на край света! Что ж, пойдемте, если вам угодно, чтобы я доставил вас на берег.

      – Мы поднялись на борт этого судна лишь для того, чтобы посетить милорда, – отвечала я. – И если милорд его покидает, нам больше нечего здесь делать.

      Сэр Джон вторично позвонил в колокольчик, и появился тот же слуга.

      – Шлюпку! – приказал адмирал.

      – Она готова, милорд.

      – Вы сойдете на берег вместе с нами и проводите этих дам на Пикадилли. Ужин должен быть приготовлен к семи часам.

      Я хотела было возразить против этого ужина в семь, но сэр Джон, не дав мне времени что-либо сказать, предложил мне руку и повел к трапу.

      Все офицеры корабля между тем выстроились, образовав два ряда от дверей каюты до трапа.

      Я не только потупила взор, но и опустила голову под их взглядами: они были до того тяжелы, что я даже ссутулилась под их бременем.

      Не помню, как я оказалась в шлюпке; до моего слуха донесся голос адмирала, приказывающий Дику следовать за нами; потом суденышко отделилось от корабля и легко, как птичка, полетело к берегу.

      На берегу уже ждала карета сэра Джона, рядом с ней стоял наш жалкий фиакр.

      – Неужели вы собираетесь ехать в Лондон в этом? – удивился адмирал.

      – Но как же иначе мы можем туда вернуться? – спросила я.

      – Пикадилли мне по пути, я подвезу вас туда.

      Он сделал лакею знак, чтобы тот заплатил кучеру фиакра, затем сам открыл перед нами дверцу экипажа и предложил мне войти туда первой, между тем как Эми успела обменяться несколькими словами с Диком, условившись, где они встретятся, когда станут известны результаты хлопот сэра Джона.

      Дик, не столь гордый, как мы, забрался в фиакр и, торжествуя, велел кучеру везти себя в Лондон.

      Сэр Джон расположился впереди, оставив нам два задних места, а лакей уселся рядом с кучером. Карета тронулась, я же – такова странная особенность моей участи – погрузилась в мечты, вовсе не сходные с теми, что переполняли меня на пути сюда.

      Ах, этот символический образ судьбы как непрерывно вращающегося колеса, он просто создан для меня! Но откуда мне было знать, какой смысл имело это вращение, куда в те минуты увлекало меня колесо – вверх, вниз?

      Поднялась ли я с того дня, как была пастушкой у миссис Дэвидсон? Опустилась ли?

      Я так глубоко погрузилась в эти размышления, что едва заметила, когда сэр Джон завладел моей рукой, и оставила ее покоиться в его ладонях.

      Через полчаса карета остановилась: мы прибыли на Пикадилли.

      Дверца отворилась, и сэр Джон сошел первым, чтобы подать нам руку. Я испытывала признательность к истинному джентльмену, который обращался с нами словно с герцогинями, и в невольном порыве слегка сжала его пальцы.

      – Благодарю! – шепнул он мне.

      Резким движением я вырвала руку.

      Он взглянул на меня с некоторым удивлением, но моя улыбка сказала ему, что в этом движении не было ничего оскорбительного для него.

      Было уже больше трех часов, нельзя было терять ни минуты, если он хотел вовремя успеть в Адмиралтейство. Итак, он снова сел в карету, а мы в сопровождении слуги вошли в