Боль. Рафаэль Май

грязный бежевый цвет. Стены перекрашивались неоднократно. Об этом несложно было догадаться по многочисленным слоям краски, которая теперь трескалась. Она отступала от потолка сантиментов на восемьдесят. И от этого усиливалось ощущение неполноценности, которое могло быть вызвано каким-то кратковременным недугом или затяжной болезнью. На кровати лежал матрац с подтеками, о происхождении которых Марк предпочитал не думать. Наперник на подушке тоже был весь в желто-оранжевых разводах. Представив, как кто-то пускал слюну на подушку во время сна, он тут же отложил ее.

      Пошарпанная мебель со сломанными выдвижными шкафчиками и потрескавшийся линолеум, оголявший голый бетон, только подчеркивали убогость местной больницы.

      Марк не знал, чем себя занять. Алисия, вероятно, не догадалась вложить ему в карман штанов телефон, который он оставил в палатке. Он смотрел на свои спортивные штаны, на которых уже успела немного засохнуть грязь. На коленках остались следы от влажной травы. Вид у него был неважнецкий.

      В палату зашел доктор.

      – У вас вип-условия, – произнесла женщина. – Одиночная четырехместная палата. Такое бывает здесь редко.

      Появление врача немного отпустило тревогу, которая посещала Марка при мысли о том, что ему придется ночевать в этой палате.

      – Все хорошо? – спросил он.

      – Не совсем, – доктор немного от него отстранился. Она внимательно рассматривала снимки, которые принесла с собой, и заключение на двух листах, вернее делала вид, что рассматривает. Это было очевидно – даже опытному доктору требовалась сила духа, чтобы сообщить какую-то весьма неприятную новость пациенту.

      – Зачем вы смотрите эти снимки? Вы ведь, наверняка, уже знаете, что со мной, – произнёс Марк.

      – У вас диффузная астроцитома, – ответила она.

      – Я не силен в медицинских терминах, – ответил Марк. – Знаю только, что все, что заканчивается на «ома», не очень хорошо.

      – Это рак, – на выдохе ответил врач. – Вторая степень. А это значит, что шансы на выздоровление весьма велики. Требуется хирургическое вмешательство, лучевая и химиотерапия.

      После слова «рак» Марк больше ничего не слышал. Как такое вообще могло быть? Ошибка в чистом виде. У него же столько планов на жизнь. У человека, у которого столько идей, не может быть рака. Он только запустил свой новый проект. А у него их было еще четыре или пять. Он уже не мог вспомнить. Несколько дней назад он был абсолютно здоров. А тут совершенно случайным образом оказался в больнице. И теперь ему ставят такой диагноз.

      – Этого не может быть, – ответил он.

      – К сожалению, это так.

      – Этого не может быть! – интонацией он поставил восклицательный знак в конце своей фразы. – Я веду здоровый образ жизни. Не курю. Не употребляю наркотики. Алкоголь. Разве что изредка. Я никогда не облучался. Я всю свою жизнь прожил в экологически чистом районе. У меня хорошая наследственность. Если не считать гипертонию у отца. У меня отличный иммунитет. В последний раз болел, должно быть, лет в двенадцать, – он перечислял и перечислял.

      – Вы сейчас проходите