Пожалейте читателя. Как писать хорошо. Курт Воннегут

экспрессионизма, продает одну из своих работ Центру искусств Мидленд-Сити. Ширина картины – двадцать футов, высота – шестнадцать. Фон загрунтован «зеленой масляной краской», купленной в обычном хозяйственном магазине. «Вертикальная полоса представляла собой наклейку из оранжевой флуоресцентной ленты».

      «Просто стыдно сказать, сколько стоила эта картина». (Пятьдесят тысяч долларов.) «Весь Мидленд-Сити был возмущен».

      В коктейль-баре при гостинице, где остановились многие из «почетных гостей фестиваля искусств», Рабо Карабекьян просит Бонни Мак-Магон, мидлендскую официантку, рассказать ему что-нибудь о юной королеве фестиваля искусств, чье изображение («в белом купальном костюме, с олимпийской золотой медалью на шее») украшает собой обложку программы.

      Это была единственная мировая знаменитость во всем Мидленд-Сити – Мэри-Элис Миллер, чемпионка мира среди женщин по плаванию брассом на двести метров. Ей всего пятнадцать лет, объяснила Бонни.

      ‹…› Отец Мэри-Элис, один из инспекторов в Шепердстауне, стал учить Мэри-Элис плавать, когда ей было всего восемь месяцев, и… заставлял ее плавать не меньше четырех часов с того дня, как ей исполнилось три года.

      Рабо Карабекьян подумал и вдруг сказал нарочито громким голосом, чтобы все его слышали:

      – Что же это за человек, который собственную дочку превращает в подвесной мотор?

      ‹…› И Бонни Мак-Магон взорвалась. ‹…›

      – Ах, так? – сказала она. – Ах, так?

      ‹…›

      – Значит, вы плохого мнения о Мэри-Элис Миллер? – сказала Бонни. – А вот мы плохого мнения о вашей картине. Пятилетние дети и то лучше рисуют – сама видела[63].

~

      Если вы не имели удовольствия читать «Завтрак для чемпионов», я не стану раскрывать вам то, что повествователь именует психологической развязкой этой книги, и не буду приводить тот спич, который его персонаж Карабекьян обращает к посетителям бара, объясняя, что нарисовал. Но он, поверьте, объясняет, притом весьма красноречиво.

      В начале одной из следующих глав сообщается:

      Речь Карабекьяна была принята с энтузиазмом. Теперь все согласились, что Мидленд-Сити владеет одним из величайших полотен в мире.

      – Вы давно должны были нам объяснить, – сказала Бонни Мак-Магон. – Теперь я все поняла.

      – А я-то думал, чего там объяснять, – сказал с изумлением Карло Маритимо, жулик-строитель. – Оказалось, что надо, ей-богу!

      Эйб Коэн, ювелир, сказал Карабекьяну:

      – Если бы художники побольше объясняли, так люди побольше любили бы искусство. Вы меня поняли?[64]

~

      Как-то раз один интервьюер поинтересовался у Эрнеста Хемингуэя, много ли он занимается переписыванием и отделкой своих текстов. Тот ответил, что бывает по-разному: «Вот, например, “Прощай, оружие!”. Я переписывал финал, последнюю страницу этой вещи, тридцать девять раз, прежде чем наконец удовлетворился тем, что у меня получилось».

      «Что же вам так мешало?» – осведомился журналист.

      «Необходимость

63

Vonnegut, Breakfast, chap. 19.

64

Vonnegut, Breakfast, chap. 20–21.