Зовите меня Роксолана. Пленница Великолепного века. Татьяна Вяземская

Анастасия заметила, как одна мажет брови какой-то жидкостью.

      – Вот дура, да? – заметив, куда смотрит Анастасия, вполголоса произнесла Гюлесен. – Раньше надо было делать, а не за один день!

      – А что она делает?

      – Мажется усьмой.

      Слово было незнакомым.

      – А что такое эта усьма?

      – Ты не знаешь?! – Огромные голубые глаза под безупречными ресницами распахнулись и стали еще больше. – Это же такое средство, чтобы брови были четкими и красивыми!

      – Краска, что ли? – не поняла Анастасия.

      – Да какая краска! Я же говорю – специальный сок из растения, чтобы брови и ресницы росли густыми. Где надо, чтобы волосы росли, мажут усьмой, а потом там начинают волосы расти. А ты думала, у них от природы такие? Ха!

      – Ты тоже мазала?

      – Я?! – Гюлесен презрительно передернула полными плечами. – У меня брови свои, природные! Ресницы, правда, мазала… Скажи, правда ведь у меня красивые ресницы?

      Анастасия согласно кивнула. Она сейчас была готова согласиться с чем угодно, лишь бы ее оставили в покое.

      – И тебе надо мазать! – решила Гюлесен. – А то у тебя брови слишком далеко друг от друга начинаются! Конечно, не надо, как у этих придурочных, одну сплошную бровь делать, но все же лучше, чтобы поближе начинались. Знаешь, ведь существует такое поверье: чем ближе брови друг к другу – тем ближе к тебе будет твой муж!

      Господи, и это – в гареме! Какой такой муж?! Султан, что ли? Ближе? Какой бред!

      – Хочешь, я для тебя достану?

      – Спасибо, но не надо. Мне и так нравится.

      – Мы должны нравиться не сами себе, а мужчине, – наставительно сказала Гюлесен.

      Анастасия рассмеялась:

      – Султан, может, меня и не увидит никогда. Я хочу нравиться самой себе.

      Она оглядывала сад в надежде увидеть султана, но так и не увидела. А что, если его не будет? Второй раз тот же самый номер не прокатит. Но и переделывать танец уже не было времени. Что же, что наметила – то и будет танцевать.

      Чья-то рука вытолкнула ее из толпы девушек. Чья-то? Барыш, конечно же. Вон, прямо сияет от радости!

      Черная рука покрутила колотушку и принялась отбивать ритм, а Хюррем-Рушен – нет, сейчас просто девочка Стаська – начала танец. Сперва ее порадовало недоумение, возникшее на лицах тех, кто стоял поближе, потом танец захватил ее полностью.

      Наверное, Барыш был тоже удивлен странными движениями своей воспитанницы, но продолжал бить в барабан исправно, не сбиваясь с ритма.

      Наконец Анастасия почувствовала, что запыхалась, и махнула евнуху рукой: прекращай.

      Он послушно замолк.

      Анастасия стащила с головы импровизированную кепку, помахала рукой перед собой – как будто в руке была мушкетерская шляпа – и поклонилась молчаливым наблюдательницам. Ну, что, съели?

      И тут краем глаза она заметила султана: он сидел в беседке, за решеткой из тонких прутиков, и пристально наблюдал за ней.

      Ага, все видел. Вот и хорошо! Стало быть, она танцевала не зря. Правда, теперь Ибрагиму попадет – за то, что такой негодящий