БЕЛЫЕ ВОДЫ. Сказка для неравнодушных. Владимир Басыня

понял намёк и, извинившись, спешно удалился. «Нечего со своим уставом лезть в чужой монастырь!» – произнёс Чернавский и поднял бокал: «За Россию!» Они чокнулись и с чувством выпили. «А улыбка у него фальшивая. Вроде улыбается, а глаза холодные как у змеи. Хамелеон хренов!» —Чернавский похлопал себя по карманам, словно отыскивая что-то.

      «Да, Паша, ты прав. Они там всё обесценили: фальшивая любовь, фальшивая дружба и даже улыбка тоже фальшивая!» – согласился писатель. Тем временем Чернавский достал портмоне и протянул Верховцеву открытку. Тот с любопытством и удивлением прочитал: «Московское дворянское собрание приглашает Вас, князь, на благотворительный вечер, который состоится в помещении музея имени Николая Островского в ближайшую субботу в восемь пополудни. Вы имеете право пригласить на вечер одного гостя». Верховцев удивлённо уставился на приятеля. Тот привстал: «Позвольте представиться: князь Чернавский-Танищев собственной персоной. А ты идёшь со мной в качестве гостя».

      – Но Николай Островский, по-моему, воевал с дворянами. Причём тут дворянское собрание? – засомневался писатель.

      – Ты что, не читал роман «Как закалялась сталь»?

      – Читал, но никакой связи не вижу.

      – Дворянка Тоня Туманова была первой любовью героя романа Павки Корчагина

      – Ну… это многое объясняет. А где музей имени Николая Островского?

      – Недалеко от Ленинской библиотеки.

      – Да… Как писал Толстой: «Всё смешалось в доме Облонских».

      – Ну, что? Завтра в восемь.

      – Пойду готовиться, милостивый государь. Как говорится: из грязи в князи.

      Глава 3

      – Нам налево, – Чернавский уверенно вёл Верховцева по вестибюлю.

      – А что направо? – Верховцев указал взглядом.

      – Там экспозиция музея Николая Островского.

      На входе в залу приятелей встречал солидный господин во фраке с белоснежными воротничком и манжетами. Увидев друзей, он поклонился и представился: «Граф Соколов-Крымский. Чернавский тоже сделал поклон и важным голосом произнёс: «Князь Чернавский-Танищев с приятелем».

      – Проходите, судари, – Соколов-Крымский сделал жест влево. Верховцев осмотрелся: просторный зал с портретами царей и других государственных мужей на стенах был почти заполнен гостями. Дамы с высокими причёсками в старинных нарядах с веерами в руках, мужчины в сюртуках и фраках с карманными часами на золотых цепочках – всё это походило на массовку исторического фильма. На входе справа стояла украшенная цветами корзина с подносом для сбора пожертвований детям-сиротам. «Жертвуй за двоих, буду должен, – шепнул Чернавский. «Ну что вы, князь, какие долги», – улыбнулся Верховцев и положил на расписной поднос стопку тысячных купюр. Тем временем Соколов-Крымский подошёл к председательскому столику и серебряным колокольчиком призвал благородное собрание к тишине:

      – Господа, на правах устроителя этого вечера хочу сказать несколько слов о нашем славном