Ферзь. На грани. Елена Рейн

не заходил. А может… и старший не давал.

      Путевым вырастет, если не упустить.

      Следующие десять минут поливал пьянчугу только ледяной водой, а потом вытащил и швырнул на плитку, давая возможность оклематься. Когда посчитал, что мужик протрезвел, достал пистолет, присел на корточки и прижал дуло к виску.

      Он замер, моментально приходя в себя, и прохрипел:

      – Я… я…

      – Ты… – протянул, с силой вдавливая дуло, чтобы ощутил в полной мере, что ему светит, – уже как десять минут назад бросил бухать. А если нет…

      В следующую секунду со всей силы ударил его лицом в пол, отчего он взвыл, захлебываясь в собственной крови, а я продолжил:

      – Узнаю, что хоть рюмку выпил, а пацаны твои воруют, чтобы жрать себе купить, вернусь и грохну. Понял?

      – Да-а-а-а… – взвыл он, сплевывая кровь.

      – И поверь, я свои обещания выполняю. Убить – для меня так же легко, как дышать.

      Повисла тишина, а потом послышался всхлип, и мужчина задрожал, громко сотрясаясь от плача, закрывая лицо.

      – Им нужен отец, а не падла, которая может только в глотку заливать, пока не сдохнет. А такие мрази, как ты… все никак не подыхают.

      – Я не буду… Не буду… – повторял он, пытаясь подняться.

      – Смотри, я тебя предупредил.

      Встал, с недовольством отмечая, что замочил брюки, и пошел к двери. На мгновение застопорился и, просканировав ничтожную клетку, отмечая грязные полотенца, пропитанные затхлостью, куски засохшей грязи от обуви, валяющейся рядом, гору посуды в раковине, процедил:

      – И квартиру приведи в порядок. Не один живешь.

      Он судорожно кивнул, а мне больше ничего не нужно было. Я вышел и устремил взор на пацана с гневными глазами, волнующегося за отца, которого держал старший брат. Закрыл дверь, и сделав шаг к выходу, остановился и спросил у старшего:

      – Как зовут? – вдруг спросил.

      – Тимофей, – уверенно выдал он, и, посмотрев на маленького брата, добавил: – А это Вовка.

      Достал из кармана несколько купюр и положил на тумбочку.

      – На продукты, пока батя не оклемается. Справишься? – спросил резко, чтобы понял, что это не на сигареты и не помощь папаше, а на то, чтобы нормально ели, пока не станет так, как прежде. Пусть без матери, но жизнь продолжается.

      Он кивнул, но отступил на шаг, закрывая брата.

      – Правильно. Смотри за ним. Ты старший.

      Глянув на часы, понял, что отвлекся на полчаса и быстрыми шагами пошел из квартиры, пропитанной алкоголем и блевотиной. Только вышел из дома, как послышался писк, входная дверь открылась, и я услышал голос:

      – Дяденька!

      Обернулся и увидел пацанят. Они смотрели на меня с волнением и благодарностью, отчего застыл, не ожидая и не нуждаясь.

      – Спасибо… спасибо за батю. И… я буду всегда смотреть, – произнес Тимофей, обещая мне.

      Смог только кивнуть, понимая, что так и будет. Последний раз заострил внимание на малом, со страхом взирающего на меня, и поспешил к машине.

      Только взялся за ручку, как заметил стройную