Кольцов. Часть 1. Лана Ланитова

Кабы еще связка распалась, а тут ведущая трубка раскололась… – у Андрея увлажнились от досады глаза.

      – Обожди, обожди… Знаешь, что я вспомнил! В Коктебеле живет Макс Волошин. Ты знаешь его?

      – Нет, не знаю.

      – Ой, я вас познакомлю. Это такой человечище. Он и художник, и поэт и… Да он – глыба! У него всегда много гостей.

      – И что с того?

      – А то, что в прошлый раз он меня знакомил с одним из своих соседей. Его зовут Быков Юрий Васильевич. Он бывший инженер.

      – Зачем нам инженер? Нам же не спицу в колесе надобно исправить.

      – Э, да погоди ты! Быков этот очень талантлив. Он уникум. Кроме металла он знает, как с деревом обращаться. Он – гитарный мастер. И скрипки делает и мандолины. У него там, в Коктебеле, мастерская. Он сам нам играл на своей гитаре. Звук потрясающий. Он склеит тебе флейту так, что и следа не останется.

      – Ну, коли так, то едем прямо сейчас, – Андрей решительно встал.

      – Поедем завтра, с утра. Мне сегодня надо родителей друга погибшего навестить. Они живут в Массандре. А потом я сбегаю в порт и узнаю расписание парохода в сторону Коктебеля, – тараторил Санька. – Здесь ходят три. И до Феодосии и до Алушты. Меньше чем за сутки будем на месте. Переночуем у Макса, а утром пойдем к Быкову.

* * *

      Полдня Андрей таскался по полуразрушенной Ялте. Гулял по Ялтинской набережной. Побывал в нескольких скверах. Вечером, за ужином он вновь увидел грудастую повариху Оксану. Сегодня она казалась печальной – большие черные глаза влажнели от набегающих слез. Она то и дело отводила взгляд и утиралась маленьким платочком. Когда все поели, и Оксана убирала со стола посуду, Андрей оглянулся по сторонам и ухватил ее за пухлую ручку.

      – Что ты, милая? Что с тобой?

      – Ничого, чула, ви завтра, зьежаєте.

      – Да, мы едем в Коктебель, а потом и в Феодосию надо. Меня же туда распределили в командировку.

      – Вси кудись идуть, идуть. Наче помишани. Чого не сидиться на мисци?

      Она вдруг отвернулась и заплакала навзрыд. Он обнял ее сзади, стараясь утешить.

      – Чего ты, милая? К тебе же муж приехал.

      – Приихав, а що толку-то? Життя моє пропаща… – она вырвалась из его объятий и быстрыми шагами покинула обеденный зал.

      У Андрея заныло в паху. Ему так хотелось догнать ее и стиснуть в крепких объятиях "Наверное, в ее комнатенке сейчас спит муж", – обреченно подумал он и вышел в коридор.

      К вечеру прибежал довольный Сашка и плюхнулся на соседнюю кровать, заправленную серым суконным одеялом.

      – Уф, насилу договорился, – тараторил он, доставая из-за пазухи газетный сверток.

      От свертка остро и пряно пахло сушеной рыбой.

      – Смотри, что мне родители товарища дали. Это же вяленная барабуля и хамса. А в этом свертке – картошка, черный хлеб и ялтинский лук. Налегай, Андрей.

      – Да, я вообще-то только из-за стола. На ужин кашу давали. Живем как короли, а в Москве всё еще голодают.

      – Ничего, скоро все наладится. Ешь, давай. Нам силы нужны.

      – Да я мясо вообще не ем…

      – Вот же