Возвращение алтаря Святовита. Алексей Борисов

охрану моста не отработает.

      Осмотрев ещё раз все возможные подходы к переправе, я повернул бинокль в сторону караулки. Располагалась она в шагах шестидесяти от моста, на правом берегу реки. Небольшое, осевшее в землю практически до окон бревенчатое здание, украшенное ярко-красным кирпичом печной трубы. Кладка свежая, предвоенная. Печку хозяин обновил, а крышу не успел. Хлипкая крыша, со стороны дороги покрыта гонтом, как напоказ, а с тыла солома. Ближе ко мне крохотная пристройка с поленницей дров у стены, широкая колода, козлы с бревном и двуручная пила. Чуть дальше к дороге, в тени дерева стоит мотоцикл с изрешечённой осколками коляской. Новой техники в тыловых частях нет. Рядом пристроена лавочка, на которой восседает усатый фельдфебель, по возрасту из старослужащих, лузгающий семечки или орешки. От меня до него метров семьдесят, в бинокль даже волосы на ушах видны, и как он закрывает рот рукой, сверкая золотым кольцом на мизинце. Да и не столь важно, что он грызёт. Возле него стоит ещё один, с погонами унтер-офицера, держит в руках прутик и гоняет пятерых тощих солдат в полной выкладке. Вот они построились в шеренгу, а тот, что с прутиком, принялся им втолковывать:

      – Стой, кто идёт! Тот, кто после третьей команды «стой» не остановился, пусть пеняет на себя, часовой имеет право его застрелить. Предупреждение можно не говорить и огонь можно открывать, если явно виден враг. Вам ясно, идиоты?

      В ответ молчание. Видимо, особо говорливые уяснили, что командиру начхать на их мнение.

      – Смирно! Вольно! Винтовку на караул! Подразделение кру-у-у-гом! Занять позицию!

      Солдаты, спотыкаясь, побежали к окопам у моста. Усатый остался на лавочке, указав пальцем на самого первого, мол, этот кое-что уяснил. Но немец с прутиком не унимался, вставив в рот свисток, он подал сигнал, после чего крикнул:

      – Внимание, газы!

      Не обращая внимания, как идёт муштра, я задумался, а ведь эти пятеро должны как минимум желать своему фельдфебелю всех земных бед. Не понимают ещё, что он учит их выживать. Небось думают, как бы подставить его, чтобы убрали мучителя подальше от них. Подстава! А почему бы и нет? В голове возник план. Если сейчас, пока идут занятия, по старому рву, оставшемуся непонятно с каких времён, проползти до поленницы и засунуть за дровами с десяток, завёрнутых в целлофан газет, то на мост можно и не зариться. Достаточно будет кое-кого известить, о том, где надо искать. А ловить шпиона среди своих – занятие весьма увлекательное. Особенно среди невиновных. Тут землю рыть будут, стараясь уличить.

      Оставив рюкзак на месте моего наблюдательного пункта, со свёрнутыми в трубочку газетами за пазухой я пополз ко рву. На месте учений уже раздавались два голоса. К немцу с прутиком, наверно, присоединился «усатый». Выражения стали витиеватей, а команды чаще и громче. Пусть забавляются, главное, чтобы не пошли в атаку в мою сторону. Минут через пятнадцать я дополз к колоде для рубки дров, и до поленницы осталось всего ничего, как команды