Возвращение алтаря Святовита. Алексей Борисов

ценная вещь, мерзавец возжелал получить это себе. К людскому несчастью, золотой телец старательно оберегал своего адепта. Во Франции в Долермана стреляли из рогатки – только шишка на лбу; в Польше пытались отравить – выжил, даже здоровее прежнего из госпиталя вышел; теперь наступил черёд Смоленской земли.

      Выйдя из комендатуры, Петер навестил почту, а потом и госпиталь. Ему очень хотелось пообщаться с кем-нибудь нормальным. От разговора с Долерманом его снова стало тошнить, настолько неприятный был тип. Знакомый врач по традиции пригласил его в беседку, где обратил внимание на его глаза. После чего попросил Дистергефта показать язык, коснуться пальцем кончика носа и поставил диагноз.

      – Я уже отвык от нормальных болезней. У вас, мой дорогой, самый настоящий невроз. Перистальтика замедлена? Я прав?

      – О чём вы? – не понял его Петер.

      – Тошнота, рвота есть? – не унимался доктор.

      – Да. Со вчерашнего дня. Мне так плохо было, я ещё стакан самогона выпил.

      – Пить чай с мятой, больше спать, вкусно есть и никаких переживаний.

      Петер попытался узнать подробности заболевания, но в этот момент появился санитар, сообщив, что лейтенанту Людвигу стало плохо, и врача просят к раненому. Попрощавшись, Клаусович докурил сигарету и расстроенный своей внезапной болезнью побрёл к спрятанному велосипеду.

* * *

      Шестого сентября наши отбили Ельню. В немецких тылах началась суматоха. Прибывшие в госпиталь раненые говорили, что русские собрали невероятные силы и на одного Ганса приходится как минимум семь Иванов. Кто-то рассказывал, что несколько дней назад заткнуть дыру на передовой послали роту охраны командного пункта, а это уже ни в какие ворота не лезло. Активизировалось подполье, и резко иссяк поток доносов. Политику закручивания гаек в отношении местного населения приостановили. Временно, конечно, пока не будут созданы специальные подразделения. Солдаты же неохотно выполняли карательные функции, уже допуская возможность оказаться в плену и ответить за злодеяния, о чём раньше и не думали. За нарушение комендантского часа, как и прежде, стреляли на месте, но разрешили торговать на рынке за рубли, причём забирать понравившиеся немцам вещи у продавцов запретили. В эти дни к Сожу всё чаще стали выходить люди окрестных с Хиславичами сёл и деревень. По реке плыли газеты. Запаянные в целлофан и привязанные к обрезку доски или к чурбаку. Иногда в свежую газету был вложен «боевой листок», из которого можно было узнать о подвигах советских воинов. Также встречались напечатанные на сероватой бумаге фотографии пленных немцев, их разбитая техника и списки потерь дивизий, статьи военных корреспондентов и рассказы воевавших в Смоленской области бойцов. Но больше всего людей заинтересовал рассказ о танкисте Колосове, про действия которого был написан очерк, с припиской, что корреспондент будет неусыпно отслеживать боевой путь красного командира, о чём поделится с читателями в следующем номере. В Богдановке одна женщина предположила, что Колосов по описанию подходит под жениха Варьки Журавлёвой, жившей в Ивановке.