Из хорошей семьи. Мария Воронова

Несчастная любовь, не так ли? Отчаяние и разочарование? Можете не отвечать, я по глазам вижу, что угадал. Но, Анечка, дорогая моя, как в песне поется? Одна снежинка еще не снег.

      – Одна дождинка еще не дождь, – вздохнула Яна многозначительно, хотя никакого особенного отчаяния и тем более разочарования в ее жизни до сих пор не случалось, к счастью или к сожалению, никто ей сердца не разбил, она спокойно ждала своего единственного. Бешеным успехом у молодых людей не пользовалась, но всегда нравилась кому-то, кто категорически не нравился ей, а сама бывала чуть-чуть влюблена и немножко очарована кем-то, кто совершенно ее не замечал, но верила, что когда-нибудь все совпадет. Только говорить Крутецкому, что он ошибся, Яна постеснялась.

      Максим Степанович заглянул в шкаф:

      – Не хотите бокал вина, Анечка?

      – Нет, спасибо.

      – Зря отказываетесь. Я ведь предлагаю не просто выпить, а продегустировать бутылочку настоящей «Алазанской долины», которую мне прислали из Грузии. Попробуйте, просто чтобы почувствовать его изумительный вкус, ибо здесь вы не купите этого вина ни за какие деньги.

      – И все-таки неудобно…

      Крутецкий засмеялся:

      – Ах, Анечка, неудобно на потолке спать. Чисто из исследовательских соображений, с научной целью… Буквально капельку, и потом, что может быть неудобного в исполнении приказа? Субординация, Анечка, это вообще самая удобная вещь на свете. – Максим Степанович взял темную бутылку без этикетки, ловко вкрутил в пробку штопор и вытащил его непринужденно, будто совершенно не прилагая усилий. Раздался легкий хлопок, а Яна вспомнила, как они с мамой и двоюродной сестрой пытались открыть бутылку сухого вина, чтобы отметить мамин день рождения, и так ничего у них и не вышло. Проклятая пробка сидела, как приваренная.

      Тем временем Максим Степанович достал из того же шкафа два высоких узких бокала и примерно на треть наполнил их жидкостью, до отвращения похожей на трупную кровь.

      – И я только пригублю, ибо за рулем. Ну, давайте, за ваши профессиональные успехи и личное счастье.

      Чокнулись, бокалы звякнули неприятно громко. От вина пахло спиртом, и пить его очень не хотелось. Яна сделала вид, что глотнула и хотела отставить бокал, но Крутецкий мягко придержал ее руку:

      – До дна, Анечка, до дна. Иначе я решу, что вы мне не доверяете, и обижусь.

      Выпив залпом, как лекарство, она хотела встать и помыть бокалы, но Максим Степанович удержал ее на диванчике и сам сел рядом, так близко, что почти обнимал ее. Яна снова дернулась, но рука его крепко держала ее за плечи.

      – Следующий бокал выпьем на брудершафт, а пока дайте-ка сюда пустую тару…

      – Простите, – пискнула Яна, – я, наверное, пойду.

      – Конечно, дорогая моя, конечно.

      Продолжая обнимать ее одной рукой, другой Крутецкий взял у Яны пустой бокал и поставил на письменный стол:

      – Нет, Анечка, пожалуй, на брудершафт мы с вами выпьем чуть позже, а второй тост я произнесу