Жизнь и судьба Семёна Дежнева. Владимир Бахмутов

выяснить судьбу сподвижника Семена Дежнева – Федота Алексеева. Именно от Миллера берет начало гипотеза, так и не получившая документального подтверждения, в соответствии с которой Ф. Алексеев и его люди окончили свои дни на Камчатке. Впоследствии рассуждения Г. Ф. Миллера легли в основу версии о плавании Ф. Алексеева в 1649 году мимо мыса Лопатка (южной оконечности Камчатки) в Пенжинское (Охотское) море. В ходе этого плавания русские землепроходцы якобы впервые увидели Курильские острова. Сибирские материалы Г. Ф. Миллера легли в основу целого ряда сочинений его современников и в течение последовавшего столетия не вызывали каких – либо критических замечаний.

      В конце 30‑х годов Х1Х века в свет вышел капитальный труд сибирского историка П. А. Словцова «Историческое обозрение Сибири». В нем не избежала резкой критики гипотеза Миллера о походе Семена Дежнева, как и содержание отписок самого землепроходца. «… Все это у Дежнева подделка поздняя, – сердито и резко писал Словцов, … по всем вероятностям, стычка происходила или при Чаунской губе … или при мысе Шелагском, которому также идут сбивчивые черты дежневского описания, и также есть два острова подле Кекурного мыса. От того или другого места сражения Дежнев с товарищами мог в 10 недель добраться до залива Креста, … через четыре года скитальчества то к взморью Анадырскому, то к губе Пенжиной немудрено было ему в отписках и рассказах бахвалить с дерзостью…. Вся повесть его не отличается от сказок, какими казаки XVII века не уступают старым испанским морякам ….

      Мы не отвергаем возможности пройти водяную черту, не пройденную, однако ж, ни Лаптевым, ни Шалауровым, ни Биллингсом, ни Врангелем, – писал далее Словцов, – но не видим ничего убедительного, чтобы, без самообличения в народном самолюбии, осмелиться считать казака в Америко – Азийском проливе предтечею мореходца, которому морская история завещала неоспоримое бессмертие имени (имеется ввиду Беринг)…. Впрочем, если бы обход Чукотского Носа был истинен, честь принадлежала бы не седоку, а хозяину, правившему судном, – Колмогорцу Алексееву, а не Дежневу, которого с казаками надобно считать пассажирами…».

      Что касается высказываний Миллера, что «судно Дежнева, долго носившееся по морю, брошено было к полдню и, по догадке Миллера, к Олюторской губе», то Словцов язвительно восклицает: «Можно ли так далеко видеть и так наугад говорить?» А по поводу заявления академика, что «на р. Камчатке, как после узнано, жили русские, вероятно, спасшиеся от крушения Дежнева судна», резонно спрашивает: «чем увериться, что они туда зашли не иначе, как по морском обходе Чукотского Носа? Могли также быть занесены русские и с западного берега Ламы к устью Большой реки или Тигиля».

      Объективности ради, нельзя не сказать, что в своем заявлении, будто «все это у Дежнева подделка поздняя … немудрено было ему в отписках и рассказах бахвалить с дерзостью…, и вся повесть его не отличается от сказок, какими казаки XVII века не уступают старым испанским морякам», Словцов явно погорячился, адресовав эти обвитения