В лабиринтах Зазеркалья…. Вадим Ковский

в Россию…». Советская власть впустила, что многое объясняет в дальнейшей эволюции мировоззрения этого замечательного публициста и теоретика литературы.

      Надо было выбирать между эволюционным, мирным, «западноевропейским», каким он виделся в развитых странах мира классикам марксизма, или насильственным, катастрофическим, искусственно форсированным, путём развития, по которому решил повести Россию Ленин. И не было, вероятно, в России ни одного деятеля культуры, интеллигента, что называется, с дореволюционным стажем, которого не одолевали бы и перед октябрьскими событиями, и еще годы после них, драматические размышления о правоте и последствиях этого выбора.

      К. Чуковский заносит в дневник 1917 г.: «…вопреки всем законам истории, Россия после векового самодержавия вдруг сразу становится государством социалистическим. Но нет-с, история своего никому не подарит… Ускорили исторический процесс».

      В дневниках М. Пришвина, быть может, наиболее значительном и мощном произведении из всего того, что он создал, читаем (цитирую только записи 1917 г.): «Его Высокотоварищество Господин Пролетарий вышел откуда–то из трущобы и занял место его Высокопревосходительства. Мы жалели его, пролетария, но кого же теперь нам жалеть? И мы пожалели себя»; «Нельзя переделать сразу», – говорит человек жизни («обыватель»), а революция хочет сразу».

      Дневники представляют бесценный интерес для понимания глубинных духовных процессов в России накануне и после революции, но они не могли быть фактом текущей общественной жизни и, более того, всячески укрывались от «всевидящего глаза» и «всеслышащих ушей». Именно поэтому читатель начал знакомиться с ними спустя многие десятилетия не только после описанных событий, но подчас и смерти авторов. Но было, однако, несколько сюжетов яростной публичной полемики, в которой публицистика тесно сплелась с дневниковыми впечатлениями и отличалась необычайной, яростной откровенностью. Некоторых участников этой полемики с большевизмом советская власть тронуть не решилась и, напротив, всячески пыталась их «приручить». Мы имеем в виду прежде всего В. Г. Короленко и А. М. Горького. О Горьком в пределах нашей темы, о его полемике с большевиками и Лениным, о «Несвоевременных мыслях» сказано уже так много, что вряд ли стоит повторяться. Имя же Короленко с точки зрения борьбы социал–демократических и ленинских позиций менее известно.

      Можно представить себе, какую ярость вызывали у Ленина «Несвоевременные мысли» Горького и письма Короленко Луначарскому. Но публично высказаться ни о Горьком, ни в адрес Короленко слишком резко Ленин себе не позволил. Ряд исследователей полагает, что он косвенно ответил Короленко, опубликовав в январе 1923 г. заметки по поводу «Записок о русской революции» Н. Суханова. Заметки о Суханове, продиктованные в январе 1923 г., по существу, представляют последний всплеск полемики Ленина