Убийство Уильяма Норвичского. Происхождение кровавого навета в средневековой Европе. Эмили М. Роуз

на следующий день, в Великую субботу; местные монахи впоследствии поддержали почитание Уильяма. Но жители Норвича проявили тот же скептицизм, который выказывал Гвиберт относительно юноши из Бове. Судя по тому, как часто и рьяно Томас Монмутский в «Житии и страстях» обличал своих неназванных противников, многие сомневались в правоте Томаса. «Они готовы обличать и не желают восхвалять <…> они вредят репутации [Уильяма], унижая растущие хвалы усопшему… и тем самым преследуют его, унижая его, – жаловался Томас на своих противников, добавляя: – Они называют самонадеянностью именовать святым того, кто таковым не является. Мы же утверждаем это без тени сомнения».110

      Интерес к насильственной и внезапной смерти Уильяма – каковы бы ни были ее причины – указывает на пылкую веру в освящающие последствия смерти невинных и юных. Такое отношение характерно для англосаксонской и языческой традиций, и оно просуществовало до рубежа XI–XII веков; англичан еще долго завораживали плотская чистота и невинность юных мучеников111. Отдельные средневековые жертвы немедленно удостаивались некоторой славы, их сразу горько оплакивали семьи и соседи, но мало кто из них становился объектом подлинного почитания, когда на них устремлялось внимание церковных властей. Уильям из Норвича, как и пекарь из Перта и юноша из Бове, вначале пользовался только мимолетной местной славой; понадобятся несколько лет, одобрение епископа и поддержка приората, чтобы возвести Уильяма в чин святого.

      Один из наиболее удивительных аспектов смерти Уильяма связан с положением и личностями его многочисленных родственников, о которых нам, хотя и отрывочно, сообщает Томас Монмутский. В пересказах истории Уильяма он постоянно именуется бедным юным ребенком. Брат Томас описывает Уильяма невинным, юным и ранимым и подчеркивает его наивность; позднейшие читатели полагали, что он родился в крестьянской семье, а закончил свои недолгие дни городским оборвышем, кое-как перебивающимся с хлеба на воду112. Но якобы нищая семья Уильяма – это часть позднейшей литературной традиции его почитания. При ближайшем рассмотрении оказывается, что он был заметным членом норвичского общества.

      Сохранившиеся малые крохи документальных свидетельств показывают, что Уильям родился в видной семье, сравнительно богатой и образованной, пустившей в Норвиче глубокие корни. Из документов того времени ясно, что его семья была связана с городом Бери, чудесами св. Эдмунда, она владела церковью в Норвиче, и ей покровительствовал кафедральный приорат. Одним словом, хотя Уильям был англосаксом и не принадлежал к правящему норманнскому классу, члены его семьи являлись представителями церковной элиты Восточной Англии, и перед самим Уильямом открывалось многообещающее будущее.

      В опубликованном в 1896 году комментарии к труду Томаса Монмутского М. Р. Джеймс пишет, что про отца Уильяма Венстана «мы узнаем только, что он жил в деревне и был зажиточным земледельцем»

110

Vita. II, I, 60–61.

111

Хейуорд (Hayward P. A. The Idea of Innocent Martyrdom in Late Tenth- and Eleventh-Century English Hagiology. P. 82, 90) разбирает истории св. Этельберта и Этельреда Рэмзийского, Этельберта Херефордского, Эдварда мученика, Кенельма и Вигстана, жития которых по большей части были написаны между 1050 и 1130 годами, отмечая, что в них намеренно преуменьшали и без того юный возраст мучеников.

112

См., например: Utz R. The Medieval Myth of Jewish Ritual Murder: Toward a History of Literary Reception // Utz R. The Year’s Work in Medievalism. 1999. P. 23–36. Утц ошибочно пишет, что Уильяму было семь лет. Дж. Дж. Коэн отмечает, что «этот бедный маленький оборванец кое-как добывал средства к существованию у кожевников», а на с. 61 он пишет, что «в тексте Томаса постоянно подчеркивается, что семья Уильяма была нищей» (Cohen J. J. Flow of Blood. P. 46). Ярроу, напротив, отмечает связи Уильяма с городским и купеческим истеблишентом Норвича (Yarrow S. Saints and Their Communities. P. 161).