Чёрный монах. Анна Александровна Купровская

Как увлечённые поэты,

      Кто избирает тишину,

      В деревне провести с охотой,

      Чередовать покой с работой,

      И здравье явится само.

      И кстати же пришло письмо

      Андрею от Песоцкой Тани.

      Она просила быть добрей

      И навестить своих друзей,

      Которых он разлукой ранит:

      В Борисовке её отец

      О том расстроился вконец.

      Андрей решил: «Да в самом деле!

      Проехаться давно пора!»

      Сначала (было то в апреле)

      Помчал до своего двора,

      Проведать Ковринку большую,

      Свою деревню родовую,

      И жил в спасительной тиши

      В уединении души.

      Умчались мигом три недели.

      Андрей дождался ясных дней;

      На радость дорогих друзей,

      Которые терпеть умели,

      Отправился на лошадях,

      Забывшись в радостных мечтах.

      От дома до друзей считалось

      Примерно вёрст… не больше ста.

      Коляска тихо продвигалась,

      Вокруг сияла красота,

      Весны бурлило вдохновенье, –

      И ехать было наслажденье!

      Он мыслил в милой тишине

      О Тане и опекуне.

      Андрея бывший воспитатель,

      Песоцкий, добрый сумасброд,

      В стране известный садовод,

      Был умной мысли обожатель

      И потому Андрея ждал

      Как современный идеал.

      Дворец Песоцкого, громадный,

      С колоннами, со львами, был

      Местами славный и нарядный,

      А где-то – как лишённый сил:

      Где облупилась штукатурка,

      Где обломалася фигурка,

      Где ангелок лишился крыл…

      Но в целом дом был прям и мил,

      С седым лакеем у подъезда.

      Старинный парк был важен, строг;

      Казалось, сам английский бог,

      Ценитель праздничного места,

      Любитель утончённых мер,

      Разбил его на свой манер.

      От дома парк тянулся сонно

      До речки на одну версту,

      Кончался брегом, тихим склоном,

      Являя сосен красоту:

      С нагими, дряхлыми корнями,

      Как со звериными руками,

      Крутым обрывом брег лежал.

      Близ нелюдимых вод-зерцал

      В печальном, жалобном волненье

      Носились с криком кулики;

      Всегда близ сумрачной реки

      Такое было настроенье,

      Такое чувство для души –

      Балладу только и пиши.

      Зато близ дорогого дома,

      В саду, во дворике – кругом

      Царила райская истома,

      Душа цвела и под дождём.

      Таких волшебных украшений,

      Таких прелестных впечатлений

      Из самых сокровенных грёз –

      Тюльпанов, лилий, маков, роз,

      Цветов раскраски всевозможной,

      От белизны до тьмы ночной, –

      Нигде не видел наш герой.

      Там было празднично-тревожно,

      Там опьяняла красота –

      Мила, прелестна и проста.

      Весна была ещё в начале,

      Большую роскошь цветников

      Теплицы бережно скрывали,

      Но и сверкавших здесь цветов,

      Гостей из вдохновенных сказок,

      Хватало, чтобы царство красок

      Представил вам цветущий сад,

      Приют души, простых отрад.

      Особенно он был прелестен,

      Как рай земной, в зари часы,

      Когда в сиянии росы

      Цветочек каждый был чудесен,

      Блестел в объятиях лучей

      И, мнилось, был дворцом для фей.

      Декоративная часть сада,

      В глазах хозяйна – баловство,

      Была для Коврина измлада

      Загадочное волшебство.

      Каких уродств, пришедших с модой,

      И издевательств над природой,

      Каких тут не было причуд!

      На славу был представлен труд:

      Цвели фруктовые шпалеры,

      Дубы и липы – точно шар,

      Зонт яблони, как самовар

      Большая груша и без меры –

      Крючочки,