Положите ее среди лилий. Джеймс Чейз

надула губки:

      – Слушай, может, поговорим о чем-нибудь еще? Мне так надоела Морин.

      – Ну, не назову ее своей мечтой, – заявил я, пригубив скотч (его крепости хватило бы, чтобы прожечь дыры в шкуре бизона). – Но когда-то мы с ней были приятелями, и мне просто интересно. Что именно с ней приключилось?

      Она запрокинула свою светловолосую головку, вливая в себя порцию скотча, и я обратил внимание на ее белокожую, весьма хорошенькую шейку. Судя по тому, как красотка глотала неразбавленный напиток, у нее был талант к выпивке.

      – Мне не следует тебе рассказывать, – начала она и улыбнулась. – Но если ты пообещаешь никому не говорить…

      – Ни словечка…

      – Ее лечат от наркозависимости. Но это строго между нами.

      – Скверно?

      Она пожала плечами:

      – Достаточно скверно.

      – Ну а пока кошка лежит в постели, мышки в пляс, да?

      – Примерно так. Никто сюда и не суется. Похоже, пройдет еще немало времени, прежде чем она вернется к нормальной жизни. А пока она там лезет на стены и орет до потери пульса, работники расслабляются. Разве это не справедливо?

      – Несомненно, и они имеют право расслабиться.

      Она прикончила свой коктейль.

      – А теперь оставим Морин в покое. Мне хватает ночных дежурств и без разговоров о ней.

      – Так у тебя ночные смены? Какая жалость.

      – Почему? – Зеленовато-голубые глаза загорелись.

      – Я подумал, как будет здорово увезти тебя отсюда на вечер и показать кое-что.

      – Это еще что?

      – Ну, для начала отличную коллекцию гравюр.

      Она захихикала:

      – Если мне и может понравиться что-то больше, чем просто гравюра, так это коллекция гравюр.

      Она встала и подошла к бутылке виски. Ее бедра покачивались так, что я сделал стойку, словно охотничья собака.

      – Давай освежу твой коктейль, – продолжала она. – Ты совсем не пьешь.

      – Он и без того свежий. Я начинаю приходить к мысли, что есть вещи поинтереснее выпивки.

      – Правда? Я так и думала, что тебя осенит. – Она плеснула виски в свой бокал и на этот раз не потрудилась добавить содовой.

      – А кто заботится о Морин днем? – спросил я, когда она двинулась обратно к козетке.

      – Сестра Флемминг. Тебе она не понравится. Она мужененавистница.

      – В самом деле?

      Она присела рядом со мной, прижавшись бедром к бедру.

      – А она нас не услышит?

      – Даже если бы и услышала, это не важно, но она не услышит. Она в левом крыле, которое выходит на гаражи. Морин перевели туда, когда она начала орать.

      Именно это я и хотел узнать.

      – К черту мужененавистниц, – заявил я, положив руку на спинку козетки у нее за плечами.

      Красотка прижалась ко мне.

      – А ты не мужененавистница?

      – Зависит от мужчины.

      Ее лицо было так близко, что я прикоснулся губами к ее виску.

      Кажется, ей понравилось.

      – Как тебе это для начала?

      – Очень ничего.

      Я забрал