Новая мифология. Милена Макарова

путешествовать, почти что налегке,

      Путь пройденный оглядывать бесстрастно.

      Вот роза Йорков белая в руке.

      А красная, конечно же, Ланкастер.

      ………………………………………………………….

      Проходит двадцать лет. Проходит двадцать лет.

      Шумит листвой священная омела.

      И время настает одеться в синий цвет,

      Пророчества свои произнеся несмело.

      Книга завершается прозаическими картинами других городов. Конечно, и эти картины путешествий можно читать как стихи. Потому что и этот мир, эти миры – не только картины, а часть души поэта.

      …может, и не было в этой жизни ничего, кроме осеннего Рима, рождественского Стокгольма, весенней Варшавы или озаренной цветением магнолий Праги? Нескольких маленьких городков Восточной Европы или пронизанных солнцем полисов Центральной Италии? Средневековых замков Чехии, прохладных пейзажей Финляндии, сияющей католической Ченстоховы или роскошного, навсегда впечатанного в «параллельное средневековье» Готланда?

      Ничего больше? Или это не так уж мало?

      Конечно, это немало. Потому что:

      Путешествие – другое измерение реальности. Еще одна жизнь. Еще одна возможность сказать этому миру – люблю…

      На этом закончим вступление и приступим к чтению. Настоящую поэзию надо читать не торопясь. Особенно такие стихи, основное качество которых – почти неправдоподобная оригинальность.

      Владимир Френкель

      Новая мифология

      Моим дорогим родителям —

      ЛИЛИИ и ВИКТОРУ МАКАРОВЫМ —

      посвящается…

      «Качается маятник – альфа-омега…»

      Качается маятник – альфа-омега.

      Сгорает дневник неизвестного мага.

      Но что-то случится до первого снега,

      Какое-то зло переплавится в благо.

      Внутри алхимических этих жаровен

      Возникнет какая-то новая сила.

      Пусть губы прошепчут, что час был неровен,

      И времени мало, и сил не хватило…

      Но маятник, маятник! Альфа-омега.

      Пронзительный свет и нездешняя тяга.

      И что-то случится до первого снега.

      И золотом огненным вспыхнет бумага.

      «Золото дней моих плывет в финикийской биреме…»

      Золото дней моих плывет в финикийской биреме,

      Растворяется в «царской водке» или в чьем-то безмолвии.

      Но в сияющей точке, где сойдутся Пространство и Время,

      Вспыхнут незримые страсти, будто подземные молнии.

      Золото дней моих трачу столь безрассудно,

      Что даже страшно самой. Но не дано иного.

      Мои соверены, динары, дукаты, эскудо —

      Время земное мое – до последнего золотого!

      Все драгоценно так, что до последнего часа

      Не отрекусь от жизни своей нелепой.

      Золото дней моих – это нарциссы Грасса,

      Запах лаванды, цвет ледяного неба.

      Это – суровый