Собрание сочинений. Том 2. Измерение вещей. Даниил Хармс

но горничная Наташа конфузливо опускала глаза, изображая, что она стесняется.

      Мама, высокая женщина с большой прической, говорила лошадиным голосом. Мамин голос трубил в столовой, отзываясь на дворе и в других комнатах.

      Выпив по первой рюмочке, все на секунду замолчали и поели колбасы. Немного погодя все опять заговорили.

      Вдруг, совершенно неожиданно, в дверь кто-то постучал. Ни папа, ни мама, ни горничная Наташа не могли догадаться, кто это стучит в двери.

      – Как это странно, – сказал папа. – Кто бы там мог стучать в дверь?

      Мама сделала соболезнующее лицо и не в очередь налила себе вторую рюмочку, выпила и сказал:

      – Странно.

      Папа ничего не сказал плохого, но налил себе тоже рюмочку, выпил и встал из-за стола.

      Ростом был папа невысок. Не в пример маме. Мама была высокой, полной женщиной с лошадиным голосом, а папа был просто ее супруг.

      В добавление ко всему прочему папа был веснущат.

      Он одним шагом подошел к двери и спросил:

      – Кто там?

      – Я, – сказал голос за дверью.

      Тут же открылась дверь и вошла горничная Наташа, вся смущенная и розовая. Как цветок.

      Как цветок.

      Папа сел.

      Мама выпила еще.

      Горничная Наташа и другая, как цветок, зарделись от стыда. Папа посмотрел на них и ничего не сказал, а только выпил, также как и мама.

      Чтобы заглушить неприятное жжение во рту, папа вскрыл банку консервов с раковым паштетом. Все были очень рады, ели до утра.

      Но мама молчала, сидя на своем месте. Это было очень неприятно.

      Когда папа собирался что-то спеть, стукнуло окно. Мама вскочила с испуга и закричала, что она ясно видит, как с улицы в окно кто-то заглянул. Другие уверяли маму, что это невозможно, так как их квартира в третьем этаже, и никто с улице в окно посмотреть не может, – для этого нужно быть великаном или Голиафом.

      Но маме взбрела в голову крепкая мысль.

      Ничто на свете не могло ее убедить, что в окно никто не смотрел.

      Чтобы успокоить маму, ей налили еще одну рюмочку. Мама выпила рюмочку. Папа тоже налил себе и выпил.

      Наташи и горничная, как цветок, сидели, попив глаза от конфуза.

      – Не могу быть в хорошем настроении, когда на нас смотрят с улицы через окно, – кричала мама.

      Папа был в отчаянии, не зная, как успокоить маму. Он сбегал даже во двор, пытаясь заглянуть оттуда хотя бы в окно второго этажа. Конечно, он не смог дотянуться. Но маму это нисколько не убедило. Мама даже не видела, как папа не мог дотянуться до окна всего лишь второго этажа.

      Окончательно расстроенный всем этим, папа вихрем влетел в столовую и залпом выпил две рюмочки, налив рюмочку и маме. Мама выпила рюмочку, но сказала, что пьет только в знак того, что убеждена, что в окно кто-то посмотрел.

      Папа даже руками развел.

      – Вот, – сказал он маме и, подойдя к окну, растворил настежь обе рамы.

      В окно попытался влезть какой-то человек в грязном воротничке и с ножом в руках. Увидя его папа захлопнул раму и сказал:

      – Никого нет там.

      Однако человек в грязном воротничке стоял за окном и смотрел в комнату и даже открыл окно и вошел.

      Мама была страшно взволнованна. Она грохнулась