Собрание сочинений. Том 2. Измерение вещей. Даниил Хармс

Я помоложе вас.

      К.-Д.: Ну да, конечно помоложе!

      Дерб.: Ну то-то же!

      К.-Д.: (раскланиваясь в публику): Первое действие закончено.

      Дерб.: Теперь начнёмте второе действие.

      К.-Д.: Начинаем!

      Дербантова (тыкая пальцем во все стороны): Жик! Жик! Жик!

      Кукушин-Дергушин: В ваши лета, Анна Павловна, так шалить не полагается.

<1930–1934>

      65. «Старичок чесался обеими руками…»

      Старичок чесался обеими руками. Там, где нельзя было достать обеими, старичок чесался одной, но зато быстро-быстро. И при этом быстро мигал глазами.

* * *

      Из паровозной трубы шел пар, или так называемый дым. И нарядная птица, влетая в этот дым, вылетала из него обсосанной и помятой.

* * *

      Хвилищевский ел клюкву, стараясь не морщиться. Он ждал, что все скажут: «Какая сила характера!» Но никто не сказал ничего.

* * *

      Было слышно, как собака обнюхивала дверь. Хвилищевский зажал в кулаке зубную щетку и таращил глаза, чтобы лучше слышать. «Если собака войдет, – подумал Хвилищевский, я ударю ее этой костяной ручкой прямо в висок!»

* * *

      …Из коробки вышли какие-то пузыри. Хвилищевский на цыпочках удалился из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь. «Черт с ней! – сказал себе Хвилищевский. – Меня не касается, что в ней лежит. В самом деле! Черт с ней!»

* * *

      Хвилищевский хотел крикнуть: «Не пущу!» Но язык как-то подвернулся и вышло: «не пустю». Хвилищевский прищурил правый глаз и с достоинством вышел из залы. Но ему всё-таки показалось, что он слышал, как хихикнул Цуккерман.

<1933–1934>

      Разница в росте мужа и жены

      Муж: Я выпорол свою дочь, а сейчас буду пороть жену.

      Жена и дочь (из-за двери): Бэбэбэбэбэ! Мэмэмэмэмэ!

      Муж: Иван! Камердинер Иван!

      (Входит Иван. У Ивана нет рук.)

      Иван: Так точно!

      Муж: Где твои руки, Иван?!

      Иван: В годы войны утратил их в пылу сражения!

<1933–1914>

      1935

      67. История

      Абрам Демьянович Пентопасов громко вскрикнул и прижал к глазам платок.

      Но было поздно. Пепел и мягкая пыль залепила глаза Абрама Демьяновича. С этого времени глаза Абрама Демьяновича начали болеть, постепенно покрылись они противными болячками, и Абрам Демьянович ослеп.

      Слепого инвалида Абрама Демьяновича вытолкали со службы и назначили ему мизерную пенсию в 36 рублей в месяц.

      Совершенно понятно, что этих денег не хватало на жизнь Абраму Демьяновичу. Кило хлеба стоило рубль десять копеек, а лук-порей стоил 48 копеек на рынке.

      И вот инвалид труда стал все чаще прикладываться к выгребным ямам.

      Трудно было слепому среди всей шелухи и грязи найти съедобные отбросы.

      А на чужом дворе и саму-то помойку найти нелегко. Глазами-то не видать, а спросить: где тут у вас помойная яма? – как-то неловко.

      Оставалось только нюхать.

      Некоторые помойки так пахнут, что за версту слышно, другие, которые с крышкой, совершенно найти невозможно.

      Хорошо, если дворник добрый попадется, а другой так шуганет, что всякий аппетит пропадет.

      Однажды