Дуэлист. Олег Эсгатович Хафизов

пионеры. По этой шапке мы без труда опознали знаменитого начальника шведского авангарда, скандинавского Кульнева капитана Мульма. О лучшем Гекторе не приходилось и мечтать.

      Расчехлив на всякий случай ружья, мы медленным шагом поехали в сторону шведов, и они тронулись нам навстречу в объезд поля. Шагах в двадцати мы остановились, ревниво разглядывая друг друга.

      – Ты разумеешь по-немецки, так скажи им что-нибудь, ваше сиятельство, – предложил мне Полубесов, оглаживая шею своего рыжего донца.

      Я подтолкнул в бока мою арктическую лошадку, она проржала что-то по-фински своим лохматым сестрам из вражеского отряда и сделала несколько деликатных шагов в сторону капитана Мульма. После этого, не будучи принуждаем к дальнейшему движению, мой Букефал остановился.

      – Гутен морген! – сказал я, приподымая финский вязаный колпак, который заменял мне кивер.

      Это, признаюсь, были единственные германские слова, которые запали мне в память от лет моих детских занятий с наемным немецким дядькою. Однако, как я успел заметить за время нынешней кампании, немецкий язык не настолько отличался от шведского, чтобы вовсе быть непонятым. Полагаю, что швед может так же легко при желании сговориться с немцем, как русский человек с хохлом.

      – Гутен таг! – ответил капитан Мульм и пошевелил растопыренными пальцами поднятой руки с игривостью, которая показалась мне не совсем античной.

      «Ах ты, шведский гусак», – подумал я, распаляя себя гневом, и приступил к моему делу. Я решил бросить вызов Мульму гекзаметром, на языке Ахиллеса, точнее, на языке Гнедича, который точно знает, как говорил Ахиллес.

      Что ты мне машешь рукой, капитан богоравный?

      Или давно не глотал ты свою пышнохорьковую шляпу?

      Вынь же свой меч из влагалища, но не того, что таится меж ног дивноокоих финляндок,

      А из того, что праздно висит у тебя на бедре, ударяяся звучно о стремя!

      Сей монолог я произнес голосом трагического актера, завывая, вращая глазами и жестикулируя свободной рукой. Казаки за моей спиною ржали, а хорунжий Полубесов так скорчился от сдавленного смеха, что ему пришлось упереться лбом в гриву своей лошади. Шведы, напротив, наблюдали мою экзальтацию совершенно хладнокровно, как будто я им зачитывал официальную ноту российского кабинета. Сдвинувшись лошадями, они шепотом что-то обсудили, а затем капитан Мульм по-французски обратился ко мне:

      – Мы не разумеем татарского языка. Благоволите сказать то же самое на шведском или любом другом европейском языке.

      В каждом русском человеке содержится от одной до трех четвертей татарской крови. А в представителях столбового дворянства, к коему я имею честь принадлежать, таковая примесь иногда достигает девяноста процентов. И однако, упоминание этого генеалогического факта кажется нам обидным от своих и прямо издевательским от иностранцев. Как, это заросшее рыжей бородою чухонское рыло в драном зипунишке и башкирском