Удивление перед жизнью. Воспоминания. Виктор Розов

хрущевская «оттепель». Как бы ни нападали сейчас на людей того времени, какими оскорбительными эпитетами ни награждали, но ведь как из рога изобилия посыпались имена: Евтушенко и Вознесенский, Гладилин и Ахмадулина, Друце, Искандер и Рождественский… Замечу кстати, что-то сейчас в связи с переходом к буржуазной свободе не густо новых имен. Дурной признак.

      С Самуилом Маршаком

      Под руководством Катаева каждое наше собрание превращалось в праздник, мало того, еще по телефону обменивались мыслями. Помню, как мне позвонил Самуил Яковлевич Маршак и долго-долго разбирал стихи молодых поэтов, идущие в следующий номер. И разбирал по самому крупному счету, предсказывая, так сказать, путь дальнейшего развития того или иного поэта. С тех пор прошло много лет, а я запомнил, как об одном поэте он сказал (привожу дословно): «Интересно, но это цирковая лошадь, он воду возить не будет». И дал действительно правильную характеристику… Нет, не убийственная характеристика, даже не отрицательная, но какая образная и точная!

      Сколько буpлящeгo нашего времени ушло на обсуждение повести Адамова «Дело “Пестрых”»! В то время любой детектив считался крамолой, а тут на тебе: советский детектив. Мнения схлестнулись круто. Одни отвергали напрочь, категорически. Другие были «за». Я старался логически доказать необходимость этого жанра именно для юношества, приводил примеры из своей жизни, рассказав, как увлекался чтением копеечных детективов: Ник Картер, Нат Пинкертон, «Пещера Лейхтвейса», «Палач города Берлина» и прочее. Старался объяснить, что таким образом эти наивные книжки держали мой мозг в кипящем состоянии. Я уже свободно потом мог перейти к Жюлю Верну, Фенимору Куперу, Герберту Уэллсу, а после них к Чехову, Короленко, Толстому и, наконец, к Достоевскому. Всему свое время. И дело не в жанре, а в качестве и чистоте прозы.

      Большинства первых членов редколлегии «Юности» уже нет на свете. Вечная им память. Иные авторы сошли со светлой ее тропы. Ну, ладно. Разберутся.

      …В те годы – начало шестидесятых – выезды за границу были редки, и нет нужды говорить, как я был рад предстоящему путешествию. Срок выезда задерживался из-за Карибского кризиса. Я помню, как мы трое – Катаев, американский посол и я – сидели в особняке, резиденции посла США, и вели напряженную беседу по поводу задержки нашего выезда. Собственно, беседу вел Катаев, я же, как говорится, при сем присутствовал. Беседу Катаев вел спокойно, с достоинством человека, представляющего великую страну. Посол ронял слова взвешенно и осторожно. Напряжение было большое. Боевые корабли, кажется, уже шли навстречу друг другу, готовясь к бою, а атомные ракеты расчехлены. Катаев два раза повторил: «Господин посол, вы, конечно, так же как и я, понимаете, что мы сидим в одной лодке». Кризис разрешился благополучно, и мы поехали в США, будучи гостями Госдепартамента. Для меня это было просто путешествие в Америку, страну, о которой немало слышал, но никогда даже не мечтал ее увидеть. В то же время я понимал: мы несем какую-то миссию. Краешек железного