Зазимок. Василий Иванович Аксёнов

на которого «повесили» это дело, морщась от головной боли – последствия двухдневного ликования по поводу родившегося в пятницу сына, – открыл ключом ящик стола, достал папку, с трудом развязал тесёмки и, массируя левый висок, в котором боль казалась сильнее, чем в правом, начал читать рукопись, состоящую из сотни хаотически пронумерованных листов папиросной бумаги и массы обрезков с какими-то заметками и выписками, отпечатанными на той же машинке, что и сама рукопись.

      Часть I

      Глава первая

      Водолей: стихия – воздух; планета – Сатурн (Уран); цвет – коричневый; число – 4; день недели – суббота; металл – уголь; камень – чёрный янтарь. Характер Водолея впечатлительный, натура эмоциональная. Сатурн обрекает Водолея на покорность судьбе, которая не всегда бывает счастливой. Это планета грустных воспоминаний, неосуществлённых надежд. Уран, напротив…

      Мне иногда кажется, что я сумасшедший и что все это знают, но никто мне об этом не говорит.

      Господи, самый долгий и трудный путь мой пока – к смирению. Да не в обратном ли шагаю направлении?

      «Рукопись Ваша поначалу меня крайне встревожила, насторожила. Раздражали парадные или, как хотите, романтические фразы: „…пальцы, соприкасание которых…“, „…запах берега и моря стоит незримою стеной…“, Ваша „зелёноокая“ (а почему не просто „…глазая“) и прочее, а также – бесконечное число вводных слов: „возможно“, „вероятно“, „наверное“… Будьте увереннее, если хотите уверить читателя. Но! После того как Вы объяснили мне Вашего Героя и его отношение к автору или, как Вы утверждаете, к авторам, а авторов к Герою, мнение моё по поводу текста и способа решения Вами Вашей задачи несколько изменилось. Однако: не будете же Вы это объяснять каждому читателю. Некоторые места считаю удачными, кое-где даже забывал про Вас, переставал Вас как бы видеть параллельно тексту и, признаюсь, читал не без удовольствия.

      И всё же советую подумать о композиции, а заодно почитать Барта, Шпета, Лотмана, Фуко, Выготского, Дерриду, Лакана, Батая, Башляра, Гуссерля и Крошмантоцкого. У Флюгера вышла занятная книга по амебейной композиции, жаль, что Вы не знаете по-немецки.

Искренне Ваш Ф. Бриттов»

      Я слышал: в Ворожейке, что километрах в семидесяти от Ялани и почти в ста от Каменска-Кемского, в маленькой кержацкой деревеньке, ныне совершенно уже обезлюдевшей, жил-был когда-то славный гончар по имени Епафрас. Вылепил Епафрас из глины женщину и оживил её. Получив жизнь из рук скудельника, женщина тут же покинула его дом и ушла в лес, а в день первого снегопада каждый год с тех пор возвращается на свою родину. Говорят, легенда это. Я полагаю, я боюсь, что – явь: женщина существует, или не так, женщина живёт, мало того, она теперь здесь, я встретил её однажды тут, в Зеленинском саду, она мне странно как-то улыбнулась и…

      «И ещё: не заземляйтесь, прошу Вас, не заземляйтесь. Зачем Вам Эдита Пьеха, зачем Вам Эдуард Хиль, пусть и известные как исполнители, и все эти, простите, чуваки в клешах и „роллинги“ с „битлами“?

Ваш Ф. Бриттов»

      Удерживая в голове все долгие и путаные объяснения,