Новый Рим на Босфоре. Алексей Михайлович Величко

собой»201.

      Этот документ примечателен по двум причинам. Во-первых, в сенатском решении отчетливо прослеживается ссылка на правовой обычай, сформировавшийся при предшественниках Веспасиана на императорском троне и породивший уже конкретный правовой акт, сенатское постановление. И, во-вторых, тем, что об обычных правомочиях принцепса, как, например, военной, судебной, административной власти, управлении провинциями, уже просто не говорится. Следовательно, они более не являются предметом обсуждений и считаются неотъемлемой прерогативой императорского статуса. Как небезосновательно полагают, именно Веспасиан соединил все мозаичные полномочия прежних императоров воедино, присовокупив к ним еще несколько важных функций.

      Правда, еще очень долго внешне императоры демонстрировали пиетет к старым республиканским институтам. Марк Аврелий (161—180) просил сенат о выделении средств для собственных нужд, а в своих произведениях писал, обращаясь к себе и будущим преемникам: «Остерегись окраситься в пурпур!» – т.е. становиться царем. Но в действительности фактически он был абсолютным монархом: являлся и законотворцем, и судьей, и главнокомандующим одновременно. Истинной опорой его власти являлся не сенат, а армия, где превалировали выходцы из крестьянства, совершенно равнодушные к республиканским формам, но глубоко уважавшие монархическую идею, столь легкую для усвоения солдатским сознанием, привыкшим к единоначалию и дисциплине202.

      С течением времени император все больше отождествляется с Римом и римским народом. Его честь и достоинство тщательно оберегались законом «Об оскорблении величия», на основании которого сотни аристократов в разное время приняли смерть, как лица, покусившиеся на власть принцепса. Примечательно, что этот закон был принят еще в республиканскую эпоху, в 104 г. до Р.Х. Как говорят, автором его являлся народный трибун Апулей Сатурнин, предложивший применять его к неспособным полководцам, нанесшим урон чести и могуществу римского народа и Рима. При Октавиане этот закон был переименован в «Lex Iulia maiestate» и обращен против лица, поднявшего руку на императора, как представителя всего римского народа203.

      Справедливо замечают, что Римский император – не восточный деспот, он – верховное должностное лицо Империи. Императорская власть рассматривалась современниками не как личная привилегия, а как долг и служение. «Император как бы олицетворял собой Империю, и потому власть императора, равно как и его особа, были одинаково священны и представляли собой предмет религиозного почитания. В императоре получило свое воплощение величие государства. Он был не хозяином государства, а его первым слугой; служение государству было его долгом.

      Поэтому, соответственно своему высокому положению, он должен был вести жизнь, не похожую на жизнь обыкновенных смертных, и при этом соблюдать величайшую скромность и умеренность. Сама его личность растворилась в государстве, чтобы император стал настоящим представителем и символом Римской империи.