Любовь в двух мирах. Надежда Игоревна Соколова

похожий на тебя, ну тот, что слуг строил, он твой брат?

      – Да. Незаконнорожденный. Мы вместе росли и одинаково воспитывались моей матерью. Он приносил клятву верности сначала нашему отцу, а когда тот умер и меня избрали главой рода, то и мне.

      Значит, я угадала. А вот интересно:

      – А он может жениться?

      Нет, ну что я опять такого сказала? Долго с наслаждением хохочет, потом утирает слезы и отвечает:

      – Давно я так не смеялся, спасибо, Ира. На самом деле, я плохо себе представляю, кто и при каких условиях может, будучи в своем уме и не чувствуя давления со стороны, согласиться выйти замуж за незаконнорожденного, даже по невероятно сильной и чистой любви, как пишут в ваших женских романах, у нас в Империи обычно подобное не практикуется, так как это является существенным понижением социального статуса женщины, но если вдруг найдется такая экстравагантная дама, то, конечно, я дам свое согласие на этот необычный и не очень-то нужный брак, и она войдет в мой род, но уж никак не на правах полноправного члена семьи. Скорее всего, как и муж, будет считаться наемным слугой, полностью подчиняющимся прихотям и капризам своих господ. Ну и, естественно, если у них в свое время появятся дети, они тоже, принеся клятву, будут наемными слугами, как и их родители. И да, байстрюкам любовницы не положены. Для удовлетворения их страсти существуют рабыни, ну или жены, как ты только что это придумала.

      – Класс… Социальное равенство и близко не ночевало. А если по нелепой случайности появятся дети у рабов?

      Весело хмыкает:

      – Ты неправильно ставишь вопрос. В таком контексте он просто невозможен. У рабов дети не появятся. Никогда. Они могут появиться исключительно у рабынь. Рабы же здесь все стерилизованы. Иначе их никто не допустил бы в дома господ, не позволил бы каждый день видеть мать, жену или дочерей своего господина. Как только у рабыни рождается мальчик, все равно, от кого, он немедленно становится собственностью господина этой самой рабыни, и в три-пять месяцев ребенка обязательно стерилизуют. В дальнейшем он растет в доме своего господина и в пять лет, уже став вполне сознательным, приносит клятву верности своему хозяину и его роду. Вот, кстати, это была единственная причина, по которой тем рабыням удалось в обход магии запланировать и провести попытку покушения на Ирму: формально моя жена не принадлежит к моему роду, а значит, клятва на нее не распространяется.

      – Какая дикость… Первобытный век, блин. Знаешь, мне в первый раз в жизни даже сказать нечего…

      Самоуверенно улыбается:

      – Это для тебя дикость. А для меня, например, был полной дикостью ваш ненадежный строй. У вас же нет защиты, ни у кого. Случись с вами что, кто вас защитит? Или кто за вас отомстит?

      – У нас есть суд. Туда может в случае чего обратиться любой желающий.

      Морщится:

      – Суд. Суд – это полная глупость. Судью всегда можно подкупить или запугать, и он вынесет неверное решение. У нас главу рода запугать или подкупить попросту невозможно,