Барабанщик. Фёдор Вадимович Летуновский

кляксу ноябрьского вечера.

      – Но Фёдор из-за этого опять себя плохо чувствует, у него головные боли! Его ведь пытали фашисты в Испании, когда он там воевал! Знаешь, что они с ним вытворяли? Закопали по шею в землю, надели на голову ведро и играли на нём, как на барабане!

      Пашка внимательно смотрел в гипнотические глаза этому взрослому, наблюдал, как двигались его жвалы, змеиная шея и понимал, что он врёт. Просто он – хищник, а этот Федька ему прислуживает, как Шакал у Тигра в сказке про Маугли. И не был психбольной Федька ни в какой Испании, не берут на войну таких недоносков.

      – Хорошо. Сегодня я уже не буду играть, – сказал Пашка, понимая, что не пришло ещё время вступать с ними в открытый конфликт.

      – Да и выходные его тоже нельзя беспокоить.

      – Какие выходные? – возмутился Пашка, – Вы же ни где не работаете?!

      – Мы, Паш, на самом деле заняты очень важным делом, – дядя Боря попытался заговорить как можно более ласковым, но от того ставшим неестественным голосом, – Но ты ещё слишком мал, чтобы об этом знать.

      После этого он приложил палец к губам, как женщина на известном плакате и ушёл, прикрыв за собой дверь. А Пашка так и остался стоять перед ней, безуспешно пытаясь вспомнить тот ритмический рисунок, что ускользнул от него, словно первый потревоженный сон.

      Из кухни донёсся нервный смех Федьки, от которого ему стало противно. «Они мне всё врут! – думал он, – Да и кто они, чёрт возьми, такие! И могут ли они догадаться, что я про них знаю? В любом случае, надо соблюдать осторожность…» Пашка снял с шеи ремень, положил барабан на стол, и решил что завтра, прямо с утра, пойдёт репетировать в парк.

      В субботнем парке был один риск – нарваться на хулиганов. Они могли побить и, даже – самое страшное – порезать барабан, потому что считали себя блатными и законы школы их не пугали. Поэтому Пашка решил пройти не к центральному входу в парк, который до революции был помещичьей усадьбой, а окружным путём, через пустыри.

      Он миновал площадь с Неизвестным Матросом и когда памятник остался позади, свернул с главной улицы, обратил внимание на новые Блики. Первый из них мерцал тьмой на спине рыжего кота, который протиснулся под забор, когда Пашка проходил мимо. Ещё один сизый Блик плавал по крыше единственной, стоящей на улице машины директора текстильного завода, из-за чего она из белой становилась тревожно-мутной, как штормящее море. В окнах домов иногда показывались утренние люди, и на одном из лиц Пашка тоже разглядел неестественно сверкающую синеву.

      Когда улица кончилась, он миновал пустыри и вышел к дальней, неогороженной части парка, за которой возвышался холм, с до сих пор не засыпанным котлованом. Это была неофициальная могила помещика Большелапова, не имевшая ни креста, ни даже памятного камня.

      Дальше, на поляне, располагалось пожарище – от усадьбы помещика сохранилась лишь фасадная каменная стена жилого особняка и приготовленные для строительства нового дома материалы, ставшие холмами почерневшего мусора. Разбогатев во