Путь на Амальтею. Далекая Радуга. Аркадий и Борис Стругацкие

в экзосферу я рассчитал. Обратный оверсан я тоже почти рассчитал. – Он положил ладошку на кучу листков на столе. – А если ты трусишь, мы прекрасно можем дозаправиться на Антимарсе…

      Антимарсом космогаторы называли искусственную планету, движущуюся почти по орбите Марса по другую сторону от Солнца. По сути дела, это был громадный склад горючего, полностью автоматизированная заправочная станция.

      – И вовсе незачем так на меня… орать, – сказал Михаил Антонович. Слово «орать» он произнес шепотом. Михаил Антонович остывал.

      Быков тоже остывал.

      – Ну хорошо, – сказал он. – Извини, Миша.

      Михаил Антонович сразу заулыбался.

      – Я был не прав, – добавил Быков.

      – Ах, Лешенька, – сказал Михаил Антонович торопливо. – Пустяки. Совершенные пустяки… А вот ты посмотри, какой получается удивительный виток. Из вертикали, – он стал показывать руками, – в плоскость Амальтеи и над самой экзосферой по инерционному эллипсу в точку встречи. И в точке встречи относительная скорость всего четыре метра в секунду. Максимальная перегрузка всего двадцать два процента, а время невесомости всего минут тридцать-сорок. И очень малы расчетные ошибки.

      – Ошибки малы, потому что тэта-алгоритм, – сказал Быков. Он хотел сказать штурману приятное: тэта-алгоритм был разработан и впервые применен Михаилом Антоновичем.

      Михаил Антонович издал неопределенный звук. Он был приятно смущен. Быков просмотрел программу до конца, несколько раз подряд кивнул и, положив листки, принялся тереть глаза огромными веснушчатыми кулаками.

      – Откровенно говоря, – сказал он, – ни черта я не выспался.

      – Прими спорамин, Леша, – убеждающе повторил Михаил Антонович. – Вот я принимаю по таблетке через каждые два часа и совсем не хочу спать. И Ваня тоже. Ну зачем так мучиться?

      – Не люблю я этой химии, – сказал Быков. Он вскочил и прошелся по рубке. – Слушай, Миша, а что это происходит у меня на корабле?

      – А в чем дело, Лешенька? – спросил штурман.

      – Опять планетологи, – сказал Быков.

      Жилин из-за кожуха фотореактора объяснил:

      – Куда-то пропала Варечка.

      – Ну? – сказал Быков. – Наконец-то. – Он опять прошелся по рубке. – Дети, престарелые дети.

      – Ты уж на них не сердись, Лешенька, – сказал штурман.

      – Знаете, товарищи, – Быков опустился в кресло, – самое скверное в рейсе – это пассажиры. А самые скверные пассажиры – это старые друзья. Дай-ка мне, пожалуй, спорамину, Миша.

      Михаил Антонович торопливо вытащил из кармана коробочку. Быков следил за ним сонными глазами.

      – Дай сразу две таблетки, – попросил он.

      2. Планетологи ищут Варечку, а радиооптик узнает, что такое бегемот

      – Он меня выгнал вон, – сказал Дауге, вернувшись в каюту Юрковского.

      Юрковский стоял на стуле посередине каюты и ощупывал ладонями мягкий матовый потолок. По полу было рассыпано раздавленное сахарное печенье.

      – Значит, она там, – сказал Юрковский.

      Он спрыгнул со