Голубые ступени / Stepping into the blue. Михаил Садовский

a miracle,» she thought, when things finally did work out. «Maybe it’s true that I got help from heaven!» And back at home she secretly kissed the little cross she kept underneath a slip of paper at the bottom of a jewelry box.

      She had been afraid at first (though needlessly) that he might object to the placement she had obtained for him. After all, with a first-class honours degree from the Moscow Conservatory how could he stoop to teaching kids in a music school? She smiled. And now four years had gone by already and he didn’t even want to leave.

      She looked at her watch. Time to go.

      She wasn’t concerned. She didn’t hurry. She didn’t even think about it – she forced herself not to think about what would happen in the future, ever since she realized that whatever happened she couldn’t live without him. The important step had already been taken: she had found a professor who was willing to operate on her. That had proved very difficult. Extremely. One chance in ten – to be three centimetres taller and straighter.

      She looked up at the sun – the cloud had moved on, and in her head there were no more trite words, such as «everything will turn out all right».

      «Good timing!» she only thought. «He’ll be away for a week. I’ve written Mama a note. Everything’s been taken care of.

      «Mama, mama… She was always telling me: „Remember, Irka,5 once you fall in love you’ll lose everything. You’re just like me, you can’t do anything half-way in life.“ Oh, Mamochka, Mama!»

      She slipped her fingers under the broad belt across her chest, gave her shoulder a shake to adjust her bag, and this brought her back with a jolt. The steps ahead of her had become simply wet, and people had every reason to go quite calmly up and down them without noticing anything. From the moment she realized she loved him she had known she would be taking this step, and she would carry through. She would take this step, whether he was faithful to her or not – for her there was no other choice.

      She closed her eyelids for a moment, then raised her leg and stepped into the ’sky’, its blueness now completely shattered. Her footsteps – one, two, three – left wet imprints in the snow-slushy water, which once more resumed its downward course, reflecting the sky. Everything looked as it did before. Did it make any difference to the steps, the water or the sky who their disturber was or why?

      Девяносто

      Девяносто – это девяносто. Цифра сама по себе всегда пуста, но если твоей бабушке девяносто и она называет тебя «мальчик», а тебе сорок, то есть о чём подумать – сколько уместилось в эту цифру.

      – Так, может быть, ты не пойдёшь сегодня в синагогу? Смотри, какая погода.

      – Ничего. Погода здесь ни при чём. В моём возрасте нельзя останавливаться. Я ни разу не пропустила, так что сегодня за праздник? С тех пор, как в синагогу стало опасно ходить, я ни разу не пропустила. Когда мужчины стали бояться ходить, так пошла я.

      – А ты не боялась?

      – Что они мне сделают? Должен же кто-то ходить в синагогу. А то они могли сказать, что раз никто не ходит, так она не нужна, ты что, не понимаешь?!

      – Бабушка, как у тебя развито общественное сознание, ого! И что ты просила у Него, чтобы не закрыли синагогу?

      – Я никогда ничего не просила. У Него не надо просить ничего.

      – Но все просят! И русские в церкви, и татары в мечети, и евреи…

      – Нет. Ничего просить не надо. Я рассказываю Ему, что да как, чтобы Он знал правду. А Он уж сам знает, что делать…

      – И как ты карабкаешься туда наверх по лестнице…

      – Ничего. Понемножку. Но ближе к нему, так Он лучше слышит… я же не кричу… я Ему могу и здесь рассказать… Он всё равно услышит… но, знаешь, я думаю, Ему приятно, что я столько лет хожу в синагогу…

      – И всё одно и то же, одно и то же…

      – Мальчик, солнце тоже встаёт и садится, а люди родятся и умирают, а деньги приходят и уходят… станешь старше – поймёшь…

      – О чём ты, бабушка? Мне сорок!

      – Это не тебе сорок – это мне девяносто. Я никогда не просила Его. Бывало так, аж… а фарбренен зол алц верн… дос их хоб гемейнт… ду форштейст, ду форштейст алц… унд их хоб герехнт – дос из а с??…оф…6 Но Он решил, что нет…

      – Бобе, майне таере бобе! Их бет дир, леб нох а гундерт ёр!7

      – Ты хитрый! Ешефича!.. Ты всё хочешь быть молодым… нет, нет… и хватит об этом… я всё равно не поеду на твоей машине… а если ты мне разменяешь рубль по десять копеек, то я смогу всем дать у входа…

      Она собралась потихоньку, в отдельный затрёпанный кошелёчек с кнопочкой посредине сложила разменянный рубль, в карман длинной чёрной юбки засунула другой кошелёк, потолще и побольше размером, натянула старое, но вполне приличное

5

Both Irka and Irochka are diminutive forms of the name Irina, each befitting the respective context.

6

Чтоб оно всё сгорело… так я думала… ты понимаешь, ты всё понимаешь… и я решила тогда – это конец…

7

Бабушка, моя дорогая бабушка! Я прошу тебя, живи ещё сто лет!