Самый синий из всех. Екатерина Бордон

Я сажусь за стол и молча киваю. Лучший саундтрек к моему настроению – визг, который издают ножки стула, скрипнув по полу.

      – Два или три?

      Вместо ответа поднимаю два пальца вверх, и на мою тарелку шлепается пара страшненьких, но ароматных сырников. Мама говорит, в детстве я была болтушкой, так что, наверное, все слова, отмеренные на мою жизнь, уже закончились. Упс. Осталась только тишина. Тишина и, конечно, цвета.

      Мама тянется, чтобы погладить меня по щеке, но я уворачиваюсь. Она грустно вздыхает, и порция ласки достается Ксю. Сестренка радостно стучит пухлыми ножками и выпускает на свободу гроздь слюнявых пузырей. Пф-ф-ф, вот смешная! Маленький вечный двигатель, сгусток чистого счастья и неутомимый генератор слюней. Я тянусь к ней, чтобы прикоснуться, но замираю, услышав папин голос:

      – С каких пор за этим столом сидят в шапке?

      Он говорит спокойно, но все вокруг замирает. Его голос – как заклинание, после которого кухня вдруг проваливается куда-то в параллельный мир. Авада-Тихо-Всем! Мамина спина становится неестественно прямой, и даже масло на сковороде как будто начинает шипеть осторожнее.

      – С этих, – так же спокойно отвечаю я.

      – Так.

      Папа откладывает вилку, и в тишине едва слышный стук металла о деревянную столешницу звучит как гонг. Сигнал к наступлению.

      – Сними шапку или выйди из-за стола.

      Сырники пахнут творогом, уютом и немножечко детством. В желудке все урчит и настойчиво требует еды, но я не собираюсь уступать. Только не ему.

      Стиснув зубы, я встаю так резко, что стул с грохотом падает на пол. Ксю испуганно вздрагивает и начинает плакать. Мама тут же берет ее на руки, а я хватаю рюкзак и бросаюсь в коридор. Десять секунд, чтобы сорвать с крючка и натянуть на себя ветровку, двадцать – чтобы сунуть ноги в разболтанные кеды, и пять – чтобы смахнуть в карман связку ключей, лежащую на тумбочке.

      – Саша! – кричит из кухни мама.

      Я оглушительно хлопаю дверью и бегу вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Иногда убежать – единственный способ спасти себя.

      Уж я-то знаю.

* * *

      – Эй, куда прешь?

      Та-дам! И вам доброго утра. Какой-то бугай-старшеклассник толкает меня с такой силой, что рюкзак падает на пол. Охранник, заметив это безобразие, переворачивает очередную страницу в сборнике сканвордов. Я на него не в обиде. Более того, я прекрасно его понимаю. Школа – это такое место, где никто не бывает собой. Здесь как в мире животных – у каждого своя стратегия выживания.

      Моя – притворяться мертвой.

      Лапки вверх и, если повезет, хищники пробегут мимо. Никому не интересно издеваться над жертвой, которая не подает признаков жизни. А я… о, я довела этот талант до совершенства. Моя суперспособность – быть суперневидимкой!

      Я сижу на последней парте первого ряда возле окна, которое в теплые дни открыто настежь. В такие моменты я понимаю, как чувствует себя аквариумная рыбка, ведь стекло оказывается прямо передо мной. И мир вокруг странно искажается… Блоп-бульк. Блоп. Блоп.

      Хотите знать, насколько еще я крута? Ок. Периодически о моем существовании забывают даже учителя. Пару дней назад Анна Викторовна сделала мне выговор за то, что я прогуляла урок биологии, на котором на самом деле присутствовала! Точнее, тело мое присутствовало, а где были мозги и все остальное… Не знаю. Я почти не слушала ее вдохновенные речи про строение клетки. Зато успела нарисовать в блокноте историю приключений бородавки, которую заметила на шее у одноклассника за партой справа.

      Жизнь у нее, скажу я вам, получилась поинтереснее моей.

      Сегодня все как обычно. Я захожу в класс, и ничего не меняется. Нет никакой немой сцены, в которой все как по команде поворачиваются ко мне. Люди заняты своими проблемами, и никому нет дела до меня. Лера сидит на парте, как на троне, и болтает в воздухе стройными ногами. Марина и Оксана, как и положено свите, громко восхищаются ее красотой. Мальчики старательно делают вид, что не замечают их, а девочки включили режим Хатико и ждут Андрея. Он у нас что-то вроде местного принца и…

      – Эй, ты заходишь?

      Кажется, я так и застыла в дверях класса, мешая другим пройти. По крайней мере, Андрею. Он стоит за моей спиной и улыбается. Глаза у него серые, с темным ободком, а в русых волосах запутался солнечный луч.

      – Ты прямо как кот. Ну, знаешь, есть у них такая привычка. Встать в центре прохода и стоять.

      Я молчу.

      – Твой так не делает?

      – У меня нет кота.

      Не знаю, почему, но он смеется. А потом немного наклоняется ко мне, словно собирается рассказать какой-то секрет, и шепотом говорит:

      – Знаешь, как будет «кис-кис-кис» по-болгарски? «Мац-мац-мац».

      Пару секунд я просто моргаю, а потом вжимаюсь в стену и пропускаю его вперед. Андрей проходит мимо, и в классе сразу становится оживленнее, будто кто-то выкрутил на максимум яркость и звук. Не знаю, как он это делает, но мир всегда крутится вокруг него.

      А