Театральная сказка. Игорь Малышев

другие… Всего тринадцать штук. Я слышал, – в голосе его послышалось сомнение, – некоторые приходят туда молиться тому пороку, которому служат. Воры, проститутки, нищие… Представляешь? И это не единственное такое место в Москве. Я недавно был на Ваганьковском кладбище и занесло меня к могиле, хотя правильнее сказать, к кенотафу – ложной могиле, Соньки Золотой Ручки. Так там весь памятник исписан! «Соня, научи, как жить», «Соня, научи воровать»… Невероятно. Я глазам своим не поверил… Сколько идиотов на свете.

      – Никогда там не был, – оборвал его Мыш.

      – Ты вообще москвич? – осторожно спросил режиссёр, сгибая и разгибая гудящие ноги.

      – Москвич, – коротко ответил ребёнок. – Но я просил не задавать личных вопросов.

      – Ладно, ладно. Как скажешь, – охотно согласился Альберт. – Ну что, пойдём? Тут недалеко осталось.

      Знакомство с театром

      Они остановились перед небольшой, очень старой дверью дома на Раушской набережной. Невдалеке виднелся похожий на стоящего на четырёх мощных лапах ящера Большой Москворецкий мост. За ним вставал Кремль со звёздами на башнях, вишнёво отсвечивающими в лучах солнца.

      Донёсся звон – били куранты.

      Альберт сунул руку в карман бежевого, запачканного землёй и травой плаща, достал большой кованый ключ с резной бородкой и хитрой узорчатой ручкой. Вставил в замок и, хмурясь, стал пытаться открыть дверь.

      – Вечно тут проблемы, – пробурчал он.

      Прямо над головой режиссёра на прочной цепи висел фонарь, выкованный, как и ключ, мощно и узорчато.

      Справа от входа висел старинный почтовый ящик с двуглавым орлом, рядом виднелось полукруглое, наглухо закрытое фанерой окошко.

      – Касса, – пояснил Альберт. – Я тут продаю билеты.

      По другую сторону от двери Мыш увидел застеклённую изрядно выгоревшую афишу: «Ганц и Гретель. Спектакль, переживший века. Для взрослых и детей. Сегодня и всегда». В кармане с датой и временем виднелась бумажка с надписью «Спектакли временно отменяются».

      Поверх афиши висело объявление. «Требуются актёры. Мальчик и девочка 10–12 лет. Стучите в дверь. Громко».

      – Мальчика надо будет вычеркнуть, – заметил Альберт.

      – А если я вам не подойду? – хмуро спросил Мыш. – Такое ведь может быть?

      – Тогда я тебе оторву голову и выброшу в Москву-реку. Шутка. Должен подойти.

      Замок наконец поддался, и тяжёлая дверь на удивление легко и бесшумно распахнулась. За ней обнаружился небольшой, но довольно уютный вестибюль с каменными колоннами. Стены вестибюля украшали фотографии и старые афиши в рамах.

      – Так, смотри, это вход в зал, – режиссёр указал на широкие, покрытые резьбой двери. – Обычно он будет закрыт. Я открываю его только перед спектаклями.

      Они повернули направо.

      – Там у нас гардероб, там лестница на балкон, – Альберт по-хозяйски уверенно кивнул в разные стороны. – Зал у нас маленький, всего на сто мест, но очень классный. Я потом покажу его. Тебе понравится, будь уверен.

      Они прошли коридорами, на стенах которых висели