Сова летит на север. Сергей Суханов

прилетит, сираки слабости не прощают.

      Хармид заинтересовался. Землепашцы – это хорошо, значит, умеют выращивать пшеницу. И мужчин как раз четверо. Дети, конечно, обуза, но, если не купить, женщины ожесточатся, для домашней рабыни это плохо.

      – Сколько хочешь? – спросил он.

      Синд заулыбался.

      – Сто пантикапейских драхм за мужчину, восемьдесят за женщину. Двое ребятишек – по пятьдесят. Всего выходит тысяча.

      Сосчитав в уме, Хармид понял, что синд сильно округлил сумму, но торговаться не стал.

      – Может, совы есть? Тогда скидку дам, – не унимался работорговец.

      – Не-а, – иларх цыкнул уголком рта.

      Он знал, что синды ведут активную торговлю с Афинами, поэтому ценят аттические деньги.

      «Еще чего, сов ему подавай, – недовольно думал он. – А куда девать серебро, которое чеканит Кизик?»

      Не ожидавший такой сговорчивости продавец решил пойти покупателю навстречу.

      – Вон ту девку могу заменить на кого покажешь: похоже, она больная.

      Хармид уставился на тоненькую, словно тростинка, язаматку с шапкой черных волос и покрытым россыпью красных пятен лицом.

      Двое верзил уже расталкивали рабов, чтобы оттащить ее в сторону. Соплеменники уперлись, не пускают – сдвинули плечи, сомкнулись вокруг девушки. Защелкали плети, послышались крики боли. Женщины завыли. Поднялся такой гвалт, что иларх махнул рукой.

      – Не надо. Всех беру.

      – Как скажешь, – удивленно протянул синд, – я хотел, как лучше.

      Вскоре связанные попарно рабы двинулись в сторону гавани.

      У причала одномачтовые лембы терлись бортами о пеньковые бухты. За молом на внешнем рейде покачивалось несколько триаконтер[108] со свернутыми парусами. Стая кричащих чаек накрыла только что пришвартовавшуюся рыбацкую лодку. От дейгмы[109] сразу же потянулись грузчики с корзинами.

      Сначала в лемб завели лошадей. Затем рабы, держась за решетку, прошли цепочкой по борту и спустились на дно. Матросы растянули сверху рогозовое полотнище.

      Хармид с товарищами устроились на полубаке, под жердяным навесом. Дело сделано, так что теперь можно расслабиться. По рукам пошла ойнохоя с вином. Закусывали овечьим сыром, но на еду не налегали, ведь каждому было ясно: при такой качке морская болезнь неизбежна.

      Когда лемб вышел в Апатурский залив, иларх приказал привести больную язаматку.

      Та настороженно смотрела из-под длинной челки.

      – Развязать? – спросил Памфил.

      – Не надо… – казалось, Хармид раздумывает. – Может, придется ее за борт выкинуть, пока других не заразила.

      Вдруг спросил:

      – В команде есть кто-нибудь, кто говорит на скифском языке?

      Каламид привел гребца.

      – Спроси ее, что с лицом. Болеет? – приказал иларх.

      Тот перевел.

      – Нет, – ответила рабыня, вскинув на грека полные тревоги глаза, – я соком сон-травы[110] натерлась по дороге, чтобы кожу испортить.

      – Зачем?

      Язаматка с вызовом выпалила:

      – А

108

Триаконтера – тридцативесельное однорядное парусно-гребное судно.

109

Дейгма – место разгрузки товаров.

110

Сон-трава – здесь имеется в виду растение прострел из семейства лютиковых, лат. Pulsatílla.