Гуд бай, дядя Сэм!. Андрей Ильин

иногда налетая животом и коленками.

      – Здесь пригнитесь.

      Потолок «сел» на голову, зашкрябал по волосам. Стало мокро, капли упали за воротник, поползли по спине.

      – Тихо, не топать! Граница!

      Все встали – впереди и сзади неясные, как тени, фигуры. Сколько их тут? Десятка три, пожалуй. Хорошо налажено дело – вверху заборы, сигнализация, прожекторы, полоса контрольно-следовая, патрули, а под ними узкий многокилометровый тоннель.

      – Дальше идти тихо. Не разговаривать, не кашлять, не чихать, копы услышат – собак пустят. Ясно?

      Молчат люди в темноте тоннеля – непривычно, неуютно, страшно им. А ну как верно – янки с псами, которые их рвать начнут? Много разных разговоров ходит про людей пропавших, которые под землю ушли, да не вернулись и больше их никто не видел. Кого-то живьём засыпало, когда американцы сверху на танке проехали и земля просела, кого-то в лагеря свезли, а кого-то пристрелили. Не полицейские – американские фермеры из отрядов самообороны, что с дробовиками и карабинами вдоль границы на джипах шныряют, дома свои от непрошеных гостей защищая. Эти, попадись им, что угодно могут сотворить, особенно если пьяные. Пристрелят, закопают, и кто их тут найдёт, да и кто искать будет? Все эти янки заодно, все против них.

      – Пошли.

      Нависает, давит потолок…

      – Дальше на коленях.

      Встали, упершись головами в чужие седалища. Пошли на четвереньках, руками-ногами перебирая, как зверье какое. Штаны от воды и грязи тут же сыростью пропитались.

      – Стоп! – прошелестел шепот по колонне.

      Замерли… Сверху какой-то неясный шум, будто машина проехала или трактор… Стоят люди на четвереньках, слушают тишину, пóтом обливаются. Стихло всё.

      – Пошли!

      Двинулись дальше, «лапами» перебирая. Вверх потолок пошел. Теперь можно в рост.

      На выходе встали в полной темноте, уже без фонарей. Проводники выползли осмотреться. Медленно, долго, томительно тянется время, когда не знаешь, чего ждать. Вернулись.

      – Никого нет. Можно выходить.

      Потянулись по одному… Воздух. И свет, хоть ночь, хоть темнота, но всё равно светлее, чем под землёй, где как крот слепой. Потянулась колонна извилистой змейкой. Где-то там, на горизонте, огни. И сзади зарево по всему горизонту – граница с прожекторами.

      Кто-то подошёл, тронул за плечо.

      – Ты с нами. Мы проводим.

      Ну да, он тут один такой, да и заплатил раз в пять больше «аборигенов».

      – Куда?

      – Недалеко, там машина.

      Хочется надеяться, что машина, а не… Но не должны… Он ведь за контакт по эту сторону деньги пообещал, зачем им «золотого тельца» резать?

      – Если фары или прожектор, то падай и не шевелись. Возьмут копы – ты нас не знаешь, сюда попал случайно. У тебя документ настоящий, тебе бояться нечего.

      – Понял.

      – Тогда пошли…

* * *

      Давит Запад, прессом давит, выжимая из страны соки и ресурсы. Всерьёз взялись, перекрывая каналы сбыта, в кредитах отказывая и к финансовым проводкам цепкими ручонками подбираясь. В телевизоре, конечно, ведущие и эксперты бодрятся,