Московский инквизитор (сборник). Николай Леонов

всеми этими разговорами Гуров успел уже доехать до дома и даже подняться в квартиру. До четырех часов оставалось совсем немного времени, только-только, чтобы быстренько сготовить себе чего-нибудь поесть, а потом сесть к телевизору. А телефонные звонки между тем продолжали идти, и он просто отключил телефон, потому что передача началась.

      Все эти ток-шоу Лев терпеть не мог, хотя однажды вынужденно принял участие в одном из них исключительно ради спасения девушки. Но сейчас был особый случай – он не сомневался, что Турин пригласит в студию коллег Марии, из рассказов которых он сможет понять, нашли ли в театре что-нибудь во время обыска (а в том, что он проводился, Лев был уверен на сто процентов) или нет – это являлось для Гурова сейчас самым важным.

      Студия была заполнена так, что люди даже стояли за последним рядом кресел и в проходах. Гуров увидел среди приглашенных не только маститых деятелей культуры, но и многих коллег Марии по театру, а вот представителей управления собственной безопасности, да и вообще кого-то из полиции не наблюдалось. Турин начал с демонстрации полной записи обыска в квартире Гурова, комментируя его со свойственной ему язвительностью. Потом последовали съемки, сделанные журналистами возле изолятора, когда Марию забирала «Скорая помощь». Увидев со стороны свое окаменевшее от горя лицо, а потом горящие гневом глаза, Гуров сам себя испугался – да, его вид был по-настоящему страшен. Но вот взял слово Любимов, давший правовую оценку действиям полиции, а также очень эмоционально описавший плачевное состояние здоровья Строевой, которая сейчас находится в частной клинике буквально между жизнью и смертью. Услышав это, Лев не смог сдержать кривую ухмылку – ну да! Она натворила дел и теперь там отлеживается, а он должен крутиться, как уж под вилами, чтобы найти выход из положения. Далее, как Гуров и предполагал, начали выступать коллеги Марии. Он слушал и не верил своим ушам: оказывается, полицейские, составив список всех, кто находился в тот вечер в театре, направились с обысками по адресам в поисках корзины с желтыми розами прямо ночью, поднимая людей с постели.

      – Господи! Какой позор! Да еще и соседей понятыми пригласили! Теперь хоть из этого дома уезжай! – говорила, заламывая руки, одна из коллег Марии. – Да будь проклята эта корзина! Я больше даже на сцене ни от кого ни одного цветочка не возьму! Да, Мария, как обычно, выставила лишние цветы в коридор и уехала. Она всегда так делает. Розы были очень красивые, и мы с Наташей, – она повернулась в сторону сидевшей рядом с ней женщины, которая, соглашаясь, кивнула головой, – поделили их поровну, только она свою часть в пакет положила, а я свою в корзине оставила. Приехала домой, цветы поставила в вазу, а корзину – на балкон. Да не было там ничего! Пустая она была! Так они мне не поверили! Все квартиру вверх дном перевернули! Хорошо, что еще не арестовали, как Марию! А то я сейчас, уголовницами избитая, тоже в больнице лежала бы! Только я не Строева! Меня бы в частную клинику никто не взял, в тюремной бы валялась, пока не умерла!

      Выступления остальных