Принц полуночи. Книга 1. Наталья Игнатова

он вспомнил об этом. Он любил убивать – и об этом он вспомнил тоже. Жизнь ждала его впереди, чужая жизнь, сладкая, как боль. И боль, чужая боль, густая, как мёд. И небо. И рассекающие небесную плоть стрелы болидов. Чужой страх, своё могущество, загадки и тайны, люди, машины. Мир.

      Новый и неведомый. Мир живых, ещё не знающий о том, что смерть пришла в него во плоти.

      Когда прошла эйфория и прикосновение воздуха к коже перестало вызывать приступы беспричинного смеха, а вид звёзд в узком окне не кружил больше голову, Тир заставил себя сосредоточиться на делах мирских.

      Реальность окружающего мира уже не вызывала сомнений. Адский огонь остался позади, и в это приходилось поверить. Он верил уже не раз. И каждый раз сила, с которой нельзя было спорить, возвращала его обратно.

      В огонь.

      Всего лишь одна из пыток – ад многогранен, многолик и не лишён чувства юмора. И не было здесь, в этом мире, ничего, доказывающего его реальность. Ничего, кроме возродившейся из золы волчьей души. И кроме болидов. Ад бессилен там, где люди дотянулись до неба.

      Однако довольно лирики. Суровые будни – такая же неотъемлемая составляющая реальности, как синие сполохи звёзд в фиолетовом небе. Вот о буднях и стоит подумать. О предстоящей работе, о работодателе и о светлом князе Мелецком, заявившем себя путешественником между мирами.

      Со светлым князем, впрочем, всё было понятно. Душа его просматривалась насквозь, чистая, как дистиллированная вода. Несчастливое детство, моральная травма в юности и осознание своей особости – коктейль столь же обыденный в человеческих душах, как «Маргарита» – в барах. Излишне умные и начитанные типы, неосознанно стремящиеся быть «плохими», даже «очень плохими», встречались Тиру куда чаще, чем люди, умеющие или хотя бы пытающиеся быть «хорошими». Они были неинтересны и предсказуемы, зато не опасны, а порой даже и полезны, как вот может стать полезным Казимир Мелецкий.

      Он должен полагать, будто Тир нуждается опеке. Должен верить своим однажды сделанным выводам и своему однажды сформированному представлению. Это несложно. Достаточно говорить Казимиру правду, быть откровенным и серьёзным. Граница между правдой, которую можно говорить, и правдой, о которой нужно молчать, достаточно широка, чтобы идти по ней с закрытыми глазами.

      Да. Казимир не будет мешать, Казимир с радостью поможет, и, в конце концов, Казимир послужит пищей. Сам дурак, знал ведь, с кем связался.

      С Рысью, к сожалению, всё далеко не так просто.

      Тир встал с кровати и гибко потянулся, с удовольствием ощущая в себе каждую жилку, каждый напрягшийся мускул. Вытянул руки, разглядывая пальцы, ладони.

      Живой.

      Ни следа ожогов на коже, и тело послушно, как раньше. Как раньше подвижно. Огонь не повредил ему. Говорят, что адское пламя жжёт душу, но это смешно.

      Что такое душа? Это память, мысли или чувства?

      Память – это что-то вроде ящика с инструментами, а мысли – те самые инструменты, что хранятся в ящике-памяти. Чувства же… их вообще следует оставлять за скобками. Так что такое