Лесная банда. Евгений Сухов

у всий станици. Хто такий станичний следователь, нихто не знае. Для виду он може и конюхом значиться, з дырявими портами ходити. А в дийсности у нього власть така, що и подумати страшно. Ляпнув хтось лишку не подумавши, ну його и в расход! Долго розбиратися не стануть.

      – У него есть помощники?

      – Есть. Люди говорят, что они еще те злыдни, не приведи господь!

      – Кто главный в области?

      – Краевой старшина. Без нього ничого не решают. У него боевиков тысячи! Отряд его называется «Черный лес»!

      – Откуда тебе это известно?

      – Племянник мой в повстанськой армии, – честно признался Петренко. – В Берлине учился, потом его сюда отправили. Комендантом боевки был. Убили его под Бродами, – выдохнул он тяжко. – Чого йому не сидилося… Хоча спробуй тут посидь, один конец! Коли не в Червону армию заберуть, так обязательно в повстанську. И спробуйте тут сказати против. Виведуть з хати и застрелять!

      – Тебе известно, кто такой Филин?

      В лице Петренко что-то незримо переменилось. Вроде бы и бровью не повел, взгляда не отвел, смотрел, как и прежде, упрямо, показывая свой непростой характер, и вместе с тем что-то в нем было не так. Всмотревшись, следователь понял, что у допрашиваемого поменялся первоначальный цвет глаз. Из светло-серого он стал бледно-зеленым. Может, все дело в изменившемся в комнате освещении?

      – Не слышал, – довольно уверенно произнес Петренко.

      – А может, он и есть краевой старшина «Черного леса»?

      – А кто его знает, я же не в повстанческой армии.

      Тоже верно, другого ответа от него ждать не приходится.

      – Больше я ничого не знаю, чем угодно можу поклястися.

      Вытащив из стола лист бумаги, полковник Михайлов положил его перед Петренко; пододвинул ему чернильницу с ручкой и сказал:

      – Интересные вещи ты нам рассказал, Гаврилович.

      Алексей Никифорович говорил медленно, от чего каждое слово становилось осязаемым, наливалось смысловой тяжестью.

      – Вижу, что человек ты полезный, можешь и дальше нам в чем-то понадобиться. А теперь пиши, что будешь докладывать нам обо всем, что увидишь и услышишь.

      – Это как? – вытаращил удивленные глаза Петренко.

      – Лучше письменно, разумеется, – усмехнулся полковник Михайлов. – А там, глядишь, тебя еще и наградят, медаль дадут, а то и орден, если верой и правдой своему народу станешь служить.

      – И как же мне писать?

      – В произвольной форме. Не переживай, к стилистике придираться не станем. Мы же прекрасно понимаем, что ты не украинский писатель Шевченко, – с самым серьезным видом высказался Михайлов, продолжая буравить допрашиваемого немигающим взором. – Можешь начать так… Начальнику Управления контрразведки Смерш Станиславской области полковнику Михайлову А.Н… Ниже в самой середине – «Заявление»… Бери ручку и пиши, второй раз повторять не стану, – строго предупредил полковник. – Или ты хочешь присоединиться к тем, кто во дворе лежит? – спросил он с усмешкой.

      Петренко неохотно взял ручку, макнул ее в чернильницу и принялся