Мятеж. Андрей Посняков

простого человека не встретишь. На Щитной был один – Федот, Онцифера Лютого сын… ведаете его, люди?

      Убийца вскарабкался уже на бочку, отодвинув Степанку чуть в сторону, и, обведя буйным взором собравшихся, снова вопросил:

      – Ведаете Федота со Щитной?

      – Ведаем! – закричал стоявший рядом Степанко. – Федота со Щитной ведаем… Мастер добрый, от наших на уличанское вече пойдет!

      – Не пойдет боле, – скинув шапку, Ондрей – или бог весть, как его там по-настоящему звали, – понуро опустил голову. – Убили недавно Федота. От как раз сейчас и убили. Двор, усадьбу пожгли – мол, гроза все спишет.

      – Дак ыть и впрямь – гроза! Да ишшо какая!

      – Гроза-то грозой, братцы… – оправив кафтан, скорбно покивал убийца. – Одначе, люди – Олекса со Славны, приказчик, Никифор с Рогатицы, с Лубяной Илья да протчие – мне навстречу попалися, так они видали, как со Федотова двора тайком тать с ножом окровавленным пробирался.

      – Тать? С ножом?!

      – Того татя они узнали – мудрено не узнать.

      – Говори, паря!!! Кричи, что за тать-то?! Ужо мы ему…

      – Тать-то? – выставив ногу вперед, ухмыльнулся оратор. – Да его и вы, братцы, ведаете. Рыжий Илмар Чухонец!

      – Илмар Чухонец?!

      – Он, он убил. – Ондрейко истово перекрестился. – Одначе убийца – не он!

      – Как не он?! – хлопнул глазами Степан.

      Собравшаяся у церкви Бориса и Глеба толпа недоуменно притихла.

      – А так – не он! Вы что, забыли, чей рыжий чухонец слуга? А?! – Убийца с торжеством обвел взглядом буянов. – Боярина Данилы Божина, вот чей! Того самого, что на место на вече метит! Заместо славного нашего Степанки!!! Единственного от бояр проклятых заступника! Слава Степану!!! Степану Заступнику слава! Его на вече и выберем!

      – Слава! Слава! – послышалось со всех сторон площади. – Степанку – на вече! Даешь!

      – А боярина Божина, собаку, – в Волхове утопить!

      – Верно речете, люди!

      Убийца снова обнял Степанку, шепнул:

      – Твой враг – теперь и их враг тоже! Так что ничего не бойся, друже! Давай! Народ на Софийскую веди! Расшевелим гнездища боярские, за все неправды их… ух! К ногтю! В Волхов вниз головою! Там наши ждут уже… Веди, Степанко! Веди!

      Однако многие еще колебались, страшновато было вот так вот запросто начинать бунт: за мостом, за Волховом, на Софийской Детинец – укрепления, пушки, – попробуй возьми! А ну как пальнут? А ведь запросто! И что тогда-то?

      Ондрейко все стоял на бочке, словно бы высматривал, ждал кого-то… И, похоже, дождался – со стороны пристани, от моста, выплеснулась на площадь группа всадников, человек с дюжину, все молодые парни, у многих кафтанишки странно топорщились – верно, от поддетых кольчуг.

      – Люди-и-и-и!!! – взвив на дыбы коня, заголосил дюжий молодец с круглым красным лицом и смешным, картошкою, носом. – Боярин Данила Божин со людищи свои на нас идет! На мосту уже верно… Грозился всех побивать!

      – Ах он, гад! – С ненавистью сплюнув, Степанко махнул