Миры про запас. Екатерина Николаевна Широкова

не предусмотрена, – знаю, шпарила почти по учебнику, но ничего не могла с этим поделать, – зато в точке выхода оператор имеет право на выходной, для адаптации к остающемуся без изменений телу.

      – Прекрасно. Обычно мы предлагаем выпускникам пройти стажировку в так называемой тестовой песочнице, но для вас готовы предложить кое-что более радикальное.

      Начинающих операторов времени чаще всего отправляют в девятнадцатый век – любой локальный расклад меняется играючи, справится даже подросток, вооружённый азами техник активации, вот только и выхлоп не очень-то: пластичность эпохи настолько зашкаливает, что любые изменения истории удивительным образом проглатываются и всё упорно возвращается к накатанной колее.

      Говорят, что один временных асов-первопроходцев на спор умудрился реформировать там чуть ли не каждую страну из заметных, добиваясь просто фантастических уровней просвещения, но финал всегда был один. И для аса довольно безрадостный, кстати. Может, это всё враки, но в университете, особенно среди первокурсников, упорно циркулируют совершенно дикие слухи про седого отца-основателя, разгуливающего ночами по коридорам Управления и пугающего случайно припозднившихся студентов страшным взглядом тысячелетнего старика.

      Звучит смехотворно, зато прекрасно иллюстрирует действие исторического болота.

      Не хочу туда. Хочу в двадцатый век – вот где мекка для альтернативщика! Грамотное вмешательство так расшатывает систему, что дух захватывает.

      Лариса Петровна на мгновение задумалась, пролистав несколько экранов на столе и со значением посмотрев на коллег, и вдруг выдала совсем другим тоном, мягко и даже заботливо:

      – А не хотите ли вы, да с вашими талантами, попробовать пойти в напарники к Гене Каринскому?

      Сказать, что у меня отнялись ноги, это ничего не сказать. Хорошо, что хоть не стояла перед ними, а то не видать мне задания, как своих ушей – впечатлительным барышням вряд ли предлагают такую работу. Поняв, что комиссия ждёт какой-то реакции, утвердительно дёрнула головой, а потом поспешно озвучила:

      – Очень хочу! А он согласен?

      – Если честно, это я вас предложил, – сбоку от полукруглого стола кадровиков материализовалась проекция мужчины, сидевшего на балконе с просто сногсшибательным видом на взморье. Гена Каринский подождал эффекта от своих слов, но он просто не знал, что я уже на пределе своих выразительных возможностей, – Мне очень не хватает человека вроде вас.

      Лавина восторга почти заглушила, но всё-таки до конца не погребла под собой один очень важный вопрос – с какого перепуга настолько нулёвому специалисту, как я, делают такие блестящие предложения?

      Возле Управления на Красной Пресне всегда много людей и воздушных такси, снующих между высоченными башнями его многочисленных корпусов, плотно зажатых изгибом реки. Каринский галантно пригласил меня в как раз подлетевший двухместный роболёт и указал голосовому помощнику, что мы летим в Старый город, где когда-то