Соблазнительный шелк. Лоретта Чейз

портниха, – развел руками герцог.

      Марселина засмеялась, но это был не звонкий серебристый смех, к которому он привык. Ее смех был низким и… каким-то интимным, что ли… не предназначенным для других ушей. Она не стремилась, как другие женщины, привлечь к себе всеобщее внимание. Ей требовалось только его внимание.

      И он сразу отвернулся от окна, чтобы взглянуть на нее.

      – Возможно, в отличие от других посетителей оперы, вы не заметили, какое на мне платье, – сказала Марселина и провела закрытым веером по своей пышной юбке.

      Герцог окинул ее медленным взглядом – от кажущейся небрежной прически до носков туфелек. До этого он не обратил ни малейшего внимания на то, во что она одета. Его занимала сама женщина – ее изящное тело, чистая кожа, блеск глаз, шелк волос.

      Теперь он сосредоточился на одежде, прикрывающей соблазнительное тело: черная кружевная накидка или туника – или как там это называется – на насыщенном розовом шелке. Смелое цветовое решение, отделка, драгоценности…

      – Стиль, – сказала Марселина.

      Герцог несколько секунд молчал. Неожиданно его охватило сомнение, секундная неловкость. Похоже, его разум для нее открытая книга, в которой она уже прочитала оглавление и введение и перешла к первой главе.

      Но что это все значило? Она, явно не невинная девочка, знала, чего он хочет.

      – Нет, мадам, я не заметил, – честно сказал Кливдон. – Я видел только вас.

      – Именно такие слова всегда хотела бы слышать женщина, но для портнихи они не подходят.

      – Молю вас, оставайтесь женщиной! Как портниха вы лишь впустую растратите на меня свои таланты.

      – Вы не правы, – возразила Марселина. – Будь я плохо одета, вы бы не пришли в ложу мадемуазель Фонтенэ. Но даже если бы вы оказались настолько эксцентричным, что пренебрегли соображениями вкуса, граф д’Орфевр непременно спас бы вас от этой самоубийственной попытки и отказался знакомить нас.

      И снова низкий чувственный смех. Кливдон почувствовал, словно ее дыхание коснулось его шеи.

      – Если вы рассчитываете, что я смягчусь и верну ваш бриллиант, уверяю вас, ничего не выйдет, – улыбнулась Марселина.

      – Если вы думаете, что я верну вашу жемчужину, рекомендую подумать еще раз, – хмыкнул герцог.

      – Не говорите глупостей, – сказала Марселина. – Возможно, вы слишком романтичны и не думаете о том, что ваш бриллиант стоит пятидесяти моих жемчужин, если не больше, но я нет. Вы можете оставить себе жемчужину, я ничего не имею против. А теперь мне необходимо вернуться к мадемуазель Фонтенэ. А вот и ваш друг, месье граф, который пришел, чтобы не позволить вам совершить ошибку и вернуться в ложу со мной.

      Д’Орфевр подошел к ним, когда прозвучал звонок, возвестивший об окончании антракта. Марселине помахала молодая женщина, и она поспешно ушла, попрощавшись грациозным реверансом и дразнящим взглядом поверх веера. Впрочем, последний предназначался только для глаз Кливдона.

      Как только она отошла достаточно далеко, д’Орфевр сказал:

      – Будь осторожен. Эта штучка опасна.

      – Да, –