Без компромиссов: Гонки по вертикали. Я, следователь… (сборник). Георгий Вайнер

Ты бы нас хоть перед иностранцами не позорил. Стыдно.

      Батон усмехнулся и сказал с нотой нравоучения:

      – Гражданин Шарапов, у вас служат аморальные люди. Даже если бы вы доказали, что я у этого итальяшки махнул чемодан, то разве с точки зрения нравственности это хуже, чем обворовать нашего советского честного труженика? Он ведь, наверное, буржуй и живет, скорее всего, как и я, на нетрудовые доходы. Где-то его даже можно причислить к лику агентов империализма. Простые итальянские трудящиеся не катаются по заграницам люкс-туром, а заняты классовыми боями.

      Вот сволочь-то, еще издевается над нами.

      А Батон продолжал:

      – Судя по задушевности нашей беседы, этот самый Фаусто еще не заявил своих гражданских претензий и имущественных прав. Все, что вы мне говорите, – обычные предположения, которые вы любите называть версиями. Я бы хотел более серьезных доказательств моей вины. Ведь я тоже не по своей охоте законы выучил.

      – Ну а вещички в чемодане? – спросил Шарапов. Он говорил спокойно, с каким-то ленивым интересом, будто все происходящее здесь его совсем мало волновало.

      – Вещички? – пожал плечами Батон. – Их нельзя считать доказательствами.

      – Это почему же? – полюбопытствовал Шарапов.

      – Потому что я могу выбирать для себя две линии защиты. Первая: заявляю вам категорически, что чемодан купил целиком у какого-то неизвестного мне гражданина, – все, точка. Вторая: открываем широкую дискуссию по презумпции невиновности – я-то ведь не должен вам доказывать, что я не виноват, это вы должны доказать мою виновность. Поэтому речь может идти только об оценке доказательств, а это всегда штука объективная. Например, старый пожарник, прослуживший всю жизнь в консерватории, на вопрос, чем отличается виолончель от скрипки, объяснил, что виолончель дольше горит. Понятно?

      – Понятно, – кивнул Шарапов. – Ну что ж, ты меня окончательно убедил: парень ты серьезный. Поэтому посадим мы тебя обязательно…

      – Нынешний эпизод не годится, – покачал головой Батон. – Товар калина – дерьма в нем половина.

      – Ладно, посмотрим, – так же легко, без всякой угрозы сказал Шарапов. – Ты бы, Дедушкин, рассказал мне лучше чего-нибудь еще про итальянца. Нет настроения?

      Батон не спеша осмотрел нас всех, задумался на мгновение, потом сказал:

      – Сдается мне, что этот Фаусто интересует вас больше, чем я. А, гражданин начальник?

      Шарапов кивнул:

      – Допустим. Так что?

      Батон думал, мы его не торопили. Потом сказал:

      – Что – «что»? Ничего!

      – Не будем говорить?

      – Конечно, не будем. Вы думали, «советская малина» врагу сказала – «нет!»? Ничего подобного…

      – Почему?

      – Слушайте, Шарапов, вы же умный человек. Неужели вы не понимаете, что такой враг, как этот Фаусто, мне-то гораздо ближе, чем такой земляк, как вы? Его я, допустим, не знаю и знать не хочу. А вас я знаю так же хорошо, как то, что вы хотите меня посадить в тюрьму. Надо мной не тяготеет моральное бремя патриотизма, поэтому помогать вам ловить кого-то я не