Стеклянное солнце. Максим Сергеевич Евсеев

было лишь обсудить, как следовало действовать.

      Троица уходила из помещения для собраний одними из последних. Пресловутая конфиденциальность не позволяла покинуть место преступления всем членам Братства сразу. Необходимо соблюдать интервалы в 5-7 минут и уходить небольшими группами. Лишь спустя еще час настала очередь группы Мкада.

      – Значит так, завтра собираемся вот по этому адресу. – Москвич показал Глебу и Гоше бумажку с нужным адресом. Думаю, в 22:00 будет в самый раз.

      Васинько сложил руки на груди и с ученым видом спросил:

      – Ты там бывал прежде?

      – Да, три дня назад с Малым. – Москвич кивнул в сторону маленького лысого человека, уходящего в лес с предыдущей группой. – Только разошлись, как этот жидяра выскочил на нас с ружьем и вызвал ментов. Пришлось отложить дело на несколько дней. И вот завтра мы поквитаемся.

      Пока Глеб разговаривал с Мкадом, в голове Георгия росло непонимание. Почему их не наказали? Почему не отвели в сторону и не избили? Его самого не раз уже месили в наказание за провинности, но в этот раз никого трогать не стали.

      – Власов, тебе все понятно? – Одернул его Мкад.

      – Вполне, завтра в 22 часа по указанному адресу.

      – Лучше взять перчатки, поищу. И не опаздывать!

      Москвич казался сейчас расчетливым и спокойным. Обман. У него тряслись руки и бегали глаза. Признаки волнения не скрылись от внимательного наблюдения Васинько. Еще в кадетке он не шутку заинтересовался психологией и физиогномией.

      Москвич был в гневе и предвкушении. Завтра он оторвется на полную катушку. Нужно лишь подождать.

      – Все, до завтра.

      Глеб с Гошей и заметить не успели, как их приятель скрылся из виду. Только все утихающее хрипение помогало определить, что он все еще недалеко. Васинько взял Власова за плечо и знаком попросил не торопиться. Убедившись, что Москвич ушел, Глеб заговорил:

      – Извини, надо поговорить.

      – О чем?

      Вид у Власова был явно скучающим. Он не в первый раз слышит слова тревоги от Васинько. Тот часто, почти перед каждым "делом" наскучивал нытьем.

      – Я не пойду туда.

      Это Власов слышал впервые. И, мягко сказать, удивился.

      – Ты нас кидаешь, гнида? – Георгий прижал Глеба к ближайшей стене и угрожающе посмотрел ему в лицо. – Завтра мы повеселимся от души, а ты так и будешь собирать крохи с пола.

      – Да что мне твое веселье. Мне жизнь дороже. Даже не моя, а этого жида.

      – Значит ты евреев жалеешь, а ты вообще знаком с расовой теорией?

      – Знаком, и по более твоего. Это же ты всю необходимую литературу лишь по картинкам изучаешь. А я ее, между прочим, очень внимательно читаю.

      Васинько поднял подбородок и улыбнулся. Один ноль в его пользу. Власов же отпустил плечо товарища и ехидно спросил:

      – И зачем же ты тогда на мента напал? Ты же приключения любишь.

      – Пьяный был, не соображал. Да и головой подумай. Грохнуть еврея и посидеть ночку в камере абсолютно разные вещи, не находишь?

      – Никто