Стальной рассвет. Пески забвения. Сергей Лобанов

Лаукта, – усмехнулся Жункей. – Ты предлагаешь мне товар вместо денег, чтобы я сам его продал? И при этом ты прекрасно знаешь, что никакая женщина не стоит столько. Значит, пытаясь перепродать твою родственницу, я не покрою свои убытки.

      – Это хоть какой-то выход из ситуации, – уныло ответил гость.

      – Дай, подумать, – произнёс купец. – Говоришь, она молода, стройна и хороша собой?

      – Верно.

      – Ну что ж. Приводи свою родственницу. Я посмотрю на неё, и если всё так, как ты говоришь, я отдам все твои долговые расписки. И не тяни с этим. Я отправляюсь в путь ещё до обеда… Я знаю, о чём ты сейчас подумал, Лаукта: если бы ты не пришёл то, глядишь, я уехал бы сам. Нет. На этот раз я уехал бы после того, как сообщил властям о твоём долге. Пусть бы тебя заперли в темницу и держали там… Иди и возвращайся скорее.

      «Если он прознает, что мне нельзя соваться к стражникам, то приведёт сюда не свою родственницу, а их. И тогда я не только не получу долг, но и наживу большие неприятности, памятуя о вчерашних событиях. Провалиться тебе в Эрид, старая развалина!», – мрачно думал купец, глядя в унылую сутулую спину уходящего гостя.

      Когда Лаукта привёл девушку, Жункей разговаривал с телохранителями – тремя крепкими, грубого вида парнями, увешанными оружием. У каждого на спине висел круглый выпуклый щит, держащийся на специальном ремне, перекинутом через голову. На щитах остались следы от ударов мечей, копий, дырки от стрел, выпущенных из мощных луков. При взгляде на парней и снаряжение любому становилось ясно, что их постоянное занятие – война. Они участвуют в сражениях в качестве наёмников, получая звонкие монеты, а потом бездумно тратят всё в тавернах. Когда деньги кончаются, они снова идут воевать или находят разовую, а если повезёт, постоянную работу телохранителями. Простота их одежды свидетельствовала о том, что парни не придают особого значения нарядам, предпочитая крепкую одежду в основном из выделанной кожи, она вполне подойдёт и для того, чтобы на неё надеть кольчугу. Длинные светлые волосы удерживались неширокими кожаными ремешками, не позволявшими волосам падать на выдубленные ветрами загорелые лица, не обременённые печатью интеллекта, но уже покрытые шрамами, несмотря на молодой возраст парней.

      – Товара у меня нет, – говорил Жункей, – в Фессаре я ничего покупать не стал, но на пути в Пиерон ещё будут города, где я планирую приобрести кое-что, так что сначала мы отправимся налегке, платить я вам буду в четверть меньше того, сколько обычно платят за охрану груза. Когда получу товар, оплата пойдёт полная… А! – воскликнул он, увидев Лаукту со спутницей, впущенных во двор слугой. – Подойди сюда, Лаукта и подведи свою родственницу.

      Когда старик и закутанная с ног до головы в дешёвые длинные светлые одежды девушка приблизились, Жункей обратился к ней:

      – Как зовут тебя?

      – Óйси Кáуди, господин, – ответила тихо она.

      – Открой лицо.

      Девушка отвела накидку.

      Римар Жункей невольно замер, увидев красивое девичье лицо с нежным румянцем. Большие серые глаза с застывшим испугом и болью