Князь оборотней. Кирилл Кащеев

его знаю в лицо! – приземляясь за спиной у Синяптук, буркнула Кыыс. – А не, простите, в морду!

      Жрица Синяптук запустила руку за пазуху и вытащила листок бересты. С рисунка глядела простецкая мальчишеская физиономия, плоская, как бубен, с маленькими глазками, тупо и сонно пялящимися из-под низко нависающих бровей, и короткими, наверняка жесткими, как медвежья шерсть, волосами. Жрица покосилась на рисунок, на медведя, снова на рисунок… и разочарованно выдохнула:

      – Безобразие! В человеческом облике нарисовали, а в медвежьем…

      – Вернетесь в Храм, предъявите претензии своему начальству, – отрезала Кыыс.

      Синяптук сморщилась, точно полную горсть черемши в рот запихала, и решительно шагнула к медведю.

      – Хадамаха, подданный Храма медвежьей национальности! – рявкнула она.

      Медведь дернулся – аж лапы подогнулись – и отступил назад.

      – Брат Медведя из племени медвежьих людей Мапа, – поправила Кыыс, но Синяптук не обратила внимания.

      – Бывший стражник городской стражи ледяного города Сюр-гуд! Бывший игрок в каменный мяч!

      При каждом выкрике Синяптук медведь испуганно пятился, а она наступала на него, и следом за ней шли Кыыс и храмовые стражники. Синяптук поняла, что она победила! Вот он, беглец, она нашла его, узнала, несмотря на медвежий облик.

      – Вы обвиняетесь в разрушении храма Огня города Сюр-гуд и сотрудничестве с черными: шаманом Донгар Кайгалом и кузнецом Хакмаром из клана Магнитной горы! Однако, снисходя к тому, что вам только пошел четырнадцатый Долгий день от роду, а также к свойственной всем родичам медведей тупости и необразованности…

      В маленьких глазках медведя мелькнула обида.

      – …верховные жрицы Храма Айбанса и Дьябылла готовы дать вам возможность оправдаться и искупить свою вину…

      – Если возможность – оправдаться, зачем еще что-то искупать? – спросил гулкий, слегка порыкивающий голос. – Выходит, вины-то не было.

      Синяптук подозрительно поглядела на медведя – он сказал?

      – Медведи, они не очень-то купаться любят, – сочувственно пробурчал храмовый стражник.

      – Молчать! – бросила Синяптук. Бесстрашно шагнула к медведю – и ухватила его за мохнатый загривок. – Наговариваться тут будешь! – заорала она. – Айбанса и Дьябылла желают тебя видеть! А ну вылезай из шкуры! Будь человеком, животное! – она попыталась встряхнуть медведя, как щенка.

      – Синяптук! Это не тот медведь! – взмывая в воздух, крикнула Кыыс.

      Поздно. Глазки медведя заволокла алая пелена ярости. Неожиданно стремительным для такой туши движением медведь сгреб жрицу в охапку. Кинжальной остроты когти вонзились ей в плечо. Жрица закричала тонко и жалобно, как заяц перед смертью.

      – Не стрелять, в нее попадете! – заорал десятник храмового отряда.

      – Пламя, дура-колмасам, Пламя! – крикнула Кыыс, налетая сверху и швыряя медведю на макушку клубок Огня.

      Тело Синяптук окуталось голубым ореолом. Взревев, медведь отшвырнул ее, как ребенок горячую головешку.