Черепаший вальс. Катрин Панколь

мы опять начнем, быстро не закончим!

      Его аппетит в постели ничуть не ослаб. Этот человек был создан, чтобы есть, пить, смеяться, наслаждаться, сворачивать горы, сажать баобабы, обуздывать громы и оседлывать молнии. А гадюка Анриетта хотела сделать из него комнатную собачку! Она порой снилась Жозиане. И что эта дрянь забыла в моих снах, а?

      – Есть какие-нибудь новости от Зубочистки? – осторожно поинтересовалась она.

      – По-прежнему не хочет разводиться. Ставит запредельные условия, но я так просто не сдамся! А ты чего о ней вспомнила, чтоб я охолонул, да?

      – Я о ней вспомнила, потому что она является мне по ночам!

      – Вот почему ты последнее время какая-то расстроенная…

      – Мне так грустно, я как одинокий чулок на бельевой веревке. Ничего не хочется…

      – Даже меня?

      – Даже тебя, мой волчище.

      Корабль в один миг лишился мачты.

      – Ты серьезно?

      – Я еле ноги таскаю, аппетита нет, почти не ем…

      – Совсем беда!

      – Спина болит. Как будто в меня ножи втыкают.

      – Это ишиас. Наверное, нерв защемило во время беременности.

      – Хочется только одного: сесть и плакать, плакать… Даже до Младшего дела нет.

      – То-то он все морщится… Нахохленный такой.

      – Скучно ему, наверное. Раньше я его успокаивала, утешала. Делала ему козу и сороку-ворону, устраивала родео на диване, плясала для него канкан…

      – А теперь совсем скуксилась. К врачу не ходила?

      – Нет.

      – А к мадам Сюзанне?

      – Тем более.

      Марсель Гробз встревожился. Плохи дела, если она не хочет посоветоваться даже с мадам Сюзанной. Мадам Сюзанна предсказала подписание контракта с китайцами, переезд в большую квартиру, рождение Младшего, победу над Анриеттой и даже смерть родственника в зубастой пасти чудовища. Мадам Сюзанна закрывала глаза и видела будущее. Глаза лгут, утверждала она, внутреннее зрение гораздо важнее. Она никогда не ошибалась и если ничего не видела, так и говорила. И никогда не брала денег за пророчества, чтобы сохранить свой дар.

      На жизнь она зарабатывала педикюром. Стригла ногти на ногах, снимала кусачками омертвевшую кожу, убирала заусенцы, проверяла работу внутренних органов, нажимая на нужные точки, и пока ее ловкие пальцы прощупывали фаланги и ступни, проникала в душу и читала Судьбу. Одним нажатием на свод стопы она добиралась до жизненно важных органов, и перед ней открывалась доброта или низость человека, чью ногу она держала в руках. Она распознавала белое свечение благородного сердца, угольную пыль лжеца, едкую желчь злодея, желтоватую язву ревнивца, льдисто-голубую расчетливость скупца, алый сгусток сладострастника. Склоняясь над клиновидными костями, она видела душу насквозь и прозревала будущее. Ее пальцы сновали туда-сюда, губы бормотали бессвязные фразы. Чтобы расслышать прорицание, приходилось напрягать слух. В особенно важных случаях она раскачивалась вправо и влево и, повышая голос, повторяла веления, которые нашептывал ей голос свыше. Так Жозиана узнала, что у нее будет сын, «статный мальчик, голова