Черепаший вальс. Катрин Панколь

кожа в черных точках – не повезло бедняжке. Рядом покоился большой нож с длинным сверкающим лезвием.

      Мадам Бертье убили ножом. Сорок шесть ножевых ударов прямо в сердце. Когда ее нашли, она лежала, бездыханная, на спине, ноги раскинуты в стороны. Жозефину вызывали в комиссариат. Полиция усмотрела связь между двумя преступлениями. Те же обстоятельства, то же оружие. Ей пришлось еще раз объяснять, как кроссовка Антуана уберегла ее от смерти. Капитан Галуа, та же, что и в прошлый раз, слушала ее с поджатыми губами. На ее лице явственно читалось: «Надо же, башмак ее спас!»

      – Вы – прямо чудо ходячее, – подытожила она, качая головой, словно не могла в это поверить. – Мадам Бертье получила очень глубокие раны, десять-двенадцать сантиметров. Он сильный мужчина и умеет обращаться с холодным оружием, это не дилетант.

      Услышав эти жуткие цифры, Жозефина крепко зажала руки между колен, чтобы унять дрожь.

      – У вашей кроссовки на редкость толстая подошва, – заметила капитан Галуа, словно пытаясь убедить саму себя. – Он бил прямо в сердце. Как и вас.

      Она попросила принести посылку Антуана на экспертизу.

      – Вы знали мадам Бертье?

      – Она была классным руководителем моей дочери. Один раз мы вместе возвращались из школы. Я заходила поговорить по поводу Зоэ.

      – В вашей беседе не было ничего такого, что бы вам запомнилось?

      Жозефина улыбнулась: сейчас она расскажет забавную деталь. Чего доброго, капитанша решит, что она над ней издевается или не воспринимает ее всерьез.

      – Было. У нас были одинаковые шапки. Такие смешные, трехэтажные, немного экстравагантные. Я свою носить не решалась, а она уговорила меня ее надеть… Мне казалось, что я в ней слишком выделяюсь.

      Капитан Галуа взяла со стола фотографию.

      – Эта?

      – Да. В тот вечер, когда на меня напали, я была в ней, – прошептала Жозефина, глядя на фотографию. – Я потеряла ее в парке… А вернуться за ней побоялась.

      – Больше ничего не можете сказать о покойной?

      Жозефина заколебалась – еще одна смешная деталь, – но добавила:

      – Она не любила «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Называла ее тягомотиной. Немногие осмеливаются в этом признаться. А ведь мелодия и правда довольно заунывная.

      Следователь взглянула на нее то ли раздраженно, то ли презрительно.

      – Ладно, – заключила она, – оставайтесь на связи, мы вам позвоним, если вы понадобитесь.

      Начиналась обычная работа следствия – выдвигать гипотезы, делать выводы, проводить границу между возможным и невозможным. Жозефина больше ничем не могла помочь. Пусть теперь работают мужчины и женщины из уголовного розыска. У них всего одна улика: зеленая трехэтажная шапка, общий знаменатель обоих нападений. Убийца не оставил ни следов, ни отпечатков пальцев.

      Вот и мне надо сделать выводы, провести границу, за которую не стоит заходить, запретить себе думать о мадам Бертье и убийце. Может, он живет где-то рядом? Может, напав на мадам Бертье, он хотел зарезать меня? В первый раз не вышло, а во второй