Черепаший вальс. Катрин Панколь

глаза, ямочки и перетяжечки на запястьях. Пресловутый трудный возраст еще не изменил ее тело. Жозефину это удивляло, но педиатр успокоила ее: все придет разом, просто ваша девочка не торопится, она так устроена. Однажды утром она проснется, и вы ее не узнаете. У нее вырастет грудь, она влюбится, перестанет с вами разговаривать. Не надо беспокоиться, радуйтесь, пока можно. А кроме того, не исключено, что она не хочет взрослеть. Сейчас все больше детей, которые увязают в детстве, как пчелы в тазу с вареньем.

      Гортензия, суровый диктатор, долго смотрела на робкую младшую сестренку свысока. Одна была сама покорность, вымаливала ласку и похвалу, другая неумолимо прокладывала себе дорогу в жизни огнем и мечом. Зоэ светлая, нежная, Гортензия угрюмая, жесткая, непреклонная. Из моих девчонок получилась бы отличная устрица: Гортензия – ракушка, а Зоэ – моллюск.

      – Тебе хорошо в новой комнате, солнышко?

      – Квартира мне очень нравится, а вот люди нет… Я бы лучше вернулась в Курбевуа. В этом доме все какие-то странные…

      – Они не странные, они другие…

      – Почему они другие?

      – В Курбевуа ты всех знала, у тебя были друзья на каждом этаже, вам было легко разговаривать, легко встречаться. Ходили из квартиры в квартиру без всяких церемоний. А здесь они более…

      Она с трудом подбирала слова, глаза слипались от усталости.

      – Более важные, надутые… Не такие близкие.

      – Ты хочешь сказать, что они жесткие и холодные? Как трупы.

      – Ну, я этого не говорила, но, в общем, ты права, детка.

      – Тот господин в лифте, он внутри такой холодный, я чувствую! У него как будто все тело панцирем покрыто, чтобы его никто не трогал, а в голове только он один и есть…

      – А Поль? Он тоже жесткий и холодный?

      – О, нет! Поль…

      Она помолчала, потом прошептала еле слышно:

      – Поль – он прикольный, мам. Я бы хотела с ним дружить.

      – Ты и будешь с ним дружить, малышка.

      – А ты думаешь, он меня тоже считает прикольной?

      – Во всяком случае, он с тобой говорил, предлагал познакомить тебя с Ван ден Броками. Значит, он хочет снова с тобой увидеться и считает очень даже милой.

      – Ты уверена? А по-моему, я ему не больно-то интересна. Мальчишки вообще мной не интересуются. Вот Гортензия – она прикольная…

      – Гортензия старше тебя на четыре года. Вот будешь большая, как она, тогда и увидишь!

      Зоэ задумчиво смотрела на мать, словно и хотела ей поверить, но никак не могла себе представить, что когда-нибудь сравнится с сестрой в красоте и обаянии. Потом вздохнула, закрыла глаза и зарылась лицом в подушку, зажав в руке медвежью лапу.

      – Мам, я не хочу становиться взрослой. Иногда, знаешь, я так боюсь…

      – Чего ты боишься?

      – Не знаю. И от этого еще страшней.

      Точнее не скажешь. Жозефине стало жутко.

      – Мам… А как я узнаю, что стала взрослой?

      – Когда сможешь сама принять важное решение, ни у кого ничего не спрашивая.

      – Вот