Все с ошибками и без смысла. Елена Вячеславовна Писаркина

удостаивается. И, если честно, я не знаю, что из этого лучше. И есть ли здесь это «лучше» вообще.

      19 марта 2017

      Письмо №0

      В прихожей, около двери, висит странный и облезлый металлический лев. Я про него тебе писала, помнишь? Как-то очень-очень давно. Он висит там столько, сколько я живу тут, и примерно столько же меня пугает. Мы не снимаем его только потому, что он нравится папе, я же папе не нравлюсь совсем. Но это ничего. И тоже совсем. Дверь в мою комнату все еще с большущей дырой внизу, кажется, на тот раз это был молоток, она закрывается на полотенце, как и те, что были перед ней, дверные ручки у нас не задерживаются надолго, но без них даже забавнее, да? Я все еще несу с собой хаос и, сколько бы ни пыталась, вокруг волшебным образом почти мгновенно образовывается беспорядок. На стуле, в комнате, много одежды, потому что удобно, потому что я никак не приучусь вешать все сразу на место и потому, что Барсик очень любит ложиться на этот ворох. Он все еще очень красивый, очень рыжий и очень классно мурчит. На моем столе творится сущий ад. В коробке куча новых прекрасных блокнотов и книга, которую мне подарил мой преподаватель по философии, над ней какие-то баночки, волосатая расческа, таблетки в неограниченном количестве и кот, которого я недавно сваляла из шерсти. Там, рядом, разбросано много разноцветных листиков, я все еще пишу на них какие-то дела, чтобы не забыть сделать и успеть что-то в определенный срок, но все еще забываю и делаю в последнюю минуту. Это только то, что бросается в глаза, как и прежде, я совсем не люблю убираться, умею и не люблю готовить и вообще из меня никудышная хозяйка. Кажется, что ничего не изменилось. Но только кажется. На кровати, около подушки, лежат наушники и книга. Я никак не начну ее читать. Как-то не читается совсем и уже больше года. Но я всегда кладу ее рядом с собой перед сном, видимо надеясь, что так скорее соберусь. Распечатанные картинки, как сказала Наташа: «с кровью и убийствами» все еще на шкафу. Не совсем с кровью и убийствами, конечно. Просто то, что близко, а все, что близко, какое-то всегда грустное. Около них висят фотографии и одна спрятана. Ее совсем не видно, я никому про нее не говорю и никому не показываю, но приятно осознавать, что она там есть. Жаль, что скоро все это придется снять. Даже эту, секретную. Потому что пора.

      У меня откололся зуб недавно, и я совсем не хочу идти к стоматологу. Странно, но мне уже не так страшно, как было раньше, но все же. А еще, недавно, мама выбросила старый кактус и больше ничто не впитывает излучение или отрицательную энергию или… что там они впитывают? Может, ничего. Я постоянно на него натыкалась и поэтому сейчас странно, что его нет, и больше ничто не колит мне пальцы, ну, кроме иголки для валяния, которой я укололась уже раз десять минимум. Где-то месяц назад я перевесила семейный портрет на стену около двери. Теперь рассматриваю, когда не могу заснуть, и, знаешь, я все еще ни на кого не похожа. А еще я недавно захотела нежно – голубое пальто, чтобы быть, как зефир. Думаю, было бы здорово быть, как он.

      Я