Дела земные. Галина Коваль

согреть, накормить. Проследил взглядом за «страусом», шагающим по чистому снегу в направлении дома напротив, и стал собираться.

      Лариса шагнула в только что оставленные мамины следы на снегу и пошла в противоположном направлении. Через несколько минут по ее следам шагал Павел к двум своим одиноким женщинам. Зажжется еще одна лампочка в общественном подъезде, и станет людям видно, куда идти.

      Послесловие

      Холодно. За окном минус двадцать четыре. Пасмурно. Понедельник. В офисном помещении звучит песня о снегопаде:

      Раскинутся просторы,

      Раскинутся просторы

      До самой дальней

                                утренней звезды.

      И верю я, что скоро,

      И верю я, что скоро

      По снегу доберутся

      Ко мне твои следы.

      Павлина подпевает.

      – Последнее время часто эту песню передают, – говорит молодой человек с внешностью Макаревича в юности. Он в новой жилетке и слегка пыжится, как всегда в таких случаях.

      – Мама эту песню обожает.

      – Лариса тебе не звонила?

      Ответа не последовало, так как открылась дверь, и в офисное помещение вошла сама Лариса. Всеобщее оцепенение было коротким. Всего два страусиных шага, и Лариса обняла Павлину.

      – Соскучилась по вам. – Женщина кивнула «Макаревичу».

      Тот провел руками по груди, расправляя обновку.

      – Подписал? – Лариса сняла с плеча большую сумку из добротной кожи, вынула из нее кухонные емкости, завернутые в фольгу.

      – Кто, что подписал? Новая сумка? В ней утюг? – Павлина радовалась встрече и примирению. Пританцовывая, она заглядывала в глубину новой Ларисиной сумки.

      – Директор. Заявление об уходе. Утюг для мамы.

      – Ты увольняешься?

      Неподдельное удивление сотрудницы заставило Ларису подойти к своему столу, на котором так и лежал с пятницы лист с заявлением об уходе.

      Павлина, прочитавшая его из-за плеча коллеги, произнесла:

      – Мы его не видели, и ты ничего не говорила. Так ты стол по этому поводу накрываешь?

      – Выходит, что нет, – рассмеялась Лариса.

      – Что у тебя в фольге?

      – Омлет, утром запекла для вас в австрийской духовке. Сказка!

      – Омлет? Или духовка? – подал голос «Макаревич».

      Лариса вспомнила необыкновенную духовку в шикарной квартире мужчины из дома напротив, лукаво посмотрела на коллег и произнесла:

      – Жизнь – сказка.

      – А ну давай рассказывай, рассказывай… – потребовала Павлина, заглядывая в глаза Ларисы. – У тебя глаза шоколадные, с вкраплениями.

      Лариса согласилась. Она теперь знала об этом. Утром ее глазами восхитился компактный мужчина, назвав их рябенькими.

      Он и она

      Есть один день в году, утро которого, будто причастие, действует на каждого. Любой выходящий на улицу в это утро человек делает шаг в первозданный, невладанный мир. В холодном воздухе звенящая тишина. Словно свадебное платье надела природа. Белым-бело вокруг. И не просто бело.

      Бело-нежно,