Афина Паллада. Павел Николаевич Девяшин

Вихрем ворвалась в помещение и рассыпалась в пространных извинениях:

      – Простите, что замешкалась, сударь! Признаться, вы застигли меня врасплох. Прасковья держит гардероб в совершенно диком состоянии. В наше время до чрезвычайности сложно найти сносную прислугу. Впрочем, капустные пироги у бестолковой девки всякий раз выходят первостатейные! Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. Мурка, брысь! Соседская. Не угодно ли кваску? Свежайший!

      – Нет, нет! – запротестовал Евгений Николаевич и уселся на предложенную скамеечку, стараясь при этом не отдавить хвост любознательному и одновременно трусливому созданию. Однако неудобство длилось недолго. Сабельные ножны весело чиркнули по полу, и кошка незамедлительно ретировалась.

      Барышня произвела на него самое благоприятное впечатление. Высокий, умный лоб, грамотно оттененный замысловатой прической. Новомодное пюсовое платье: юбка в пол, четко выраженная талия, полное отсутствие набивших оскомину рукавов-буфов. Наряд выгодно подчеркивал фигуру, и не был перегружен деталями, в пику уходящему ампиру тридцатых годов.

      Велев служанке не мешать, Наталья Петровна осторожно опустилась на старый, но не утративший шарма кривоногий пуф и бросила на посетителя выжидательный взгляд. Выкладывайте, дескать, зачем пожаловали!

      Чиновник политической полиции откашлялся и молодцевато отчеканил заученное:

      – Жандармского корпуса штаб-ротмистр Данилов, Евгений Николаевич. Разрешите, мадам, принести глубочайшие соболезнования по случаю безвременной кончины вашего супруга. От лица Третьего отделения и государя-императора. И разумеется, от меня лично.

      Вдова не дернула ни единым мускулом, застыв, точно изваяние. Видно, еще не привыкла к изъявлениям скорби и своему новому безотрадному статусу.

      – В партикулярном качестве!.. – зачем-то добавил молодой человек и снова вздохнул.

      – Благодарю вас, штаб-ротмистр, – вежливо и, кажется, без особого трепета ответила девушка, помогая офицеру поскорее проскочить трудное место.

      – Мне поручено расследовать убийство… простите… дело вашего мужа. Посему, позвольте задать вам несколько формальных, но, увы, обязательных при сложившихся обстоятельствах вопросов.

      – Извольте, сударь. Порядок есть порядок!

      Данилов приподнял бровь, изумляясь самообладанию Натальи Петровны, которое невозможно было заподозрить в словоохотливой барышне, выпорхнувшей из соседней комнаты всего минуту назад. Впрочем, что дивиться, некоторые люди, испытывая удары судьбы, не расклеиваются, а наоборот, сжимаются пружиной, черствеют душой. Порой навсегда. Видно, сочувствие обернулось ключиком, запершим чувства женщины на некий незримый замок. Бровь вернулась на место.

      Покосившись на записную книжку, в коей начинающий следователь наскоро отметил интересующие его вопросы, Евгений Николаевич спросил о другом:

      – Скажите, сударыня, о каких бесстыдниках толковала ваша горничная, отпирая мне дверь?

      Карачинская разом