Закулисье пушкинских сказок. Сергей Горюнков

«Дважды Краснознамённый Балтийский флот: к 300-летию со дня создания»⁴⁶. Здесь содержалась дополнительная информация по истории русского флота начала XVIII в.: «В первые годы существования Балтийского флота штатного положения о числе кораблей не существовало. 14 октября 1715 года для Балтийского флота было утверждено штатное положение, согласно которому полагалось иметь 27 линейных кораблей, 6 фрегатов, 6 шняв и 3 бомбардирских корабля. В галерном флоте было определено иметь 120 галер, в том числе 9 больших»⁴⁷.

      27 линейных кораблей и 6 фрегатов снова дали число «33». Но теперь уже становилось ясно, что это «фольклорное» число возникло не стихийно, а было запланировано Петром I ещё в 1715 г. – за шесть лет до «Росписи 1721 года»!

      Глава 8

      Гвидон кусается

      Реакция Гвидона на выпады Поварихи и Ткачихи выразилась, как известно, не только в том, что он своими делами доказал их несостоятельность, но и в том, что он больно наказал «тёток»: Повариху лишил правого глаза, а Ткачиху – левого. Попробуем понять, что это значит.

      Франция была той крупной державой Европы, общее политическое ослабление которой в первой четверти XVIII в. напрямую обусловливалось возрастанием военного могущества России. Во-первых, она была ослаблена итогами войны за испанское наследство (1701–1713), потому что лишилась поддержки своей главной европейской союзницы Швеции, занятой борьбой с Россией. Во-вторых, она недальновидно упустила шанс установления союза с Россией (этот шанс ей давала русская дипломатия в 1717–1718 гг.), потому что до самого конца Северной войны не верила в способность России самостоятельно противостоять общеевропейскому политическому давлению. А в результате перспектива её общеконтинентальной гегемонии, которая ещё в конце XVII в. многим казалась неизбежной, к моменту подписания в 1721 г. Ништадского мира между Швецией и Россией развеялась как дым. Что касается Англии, то хотя она и осталась ведущей морской державой мира, но её политика на Балтике обернулась для нее самой наиболее крупным и болезненным поражением. Ещё до заключения Ништадского мира английская разведка доносила Георгу I: «….русское владычество на Балтике угрожает стать для британской торговли хуже, чем было шведское».⁴⁸ Раздражение Англии дошло до того, что английский резидент в Петербурге Джеффрис предлагал послать корабль под чужим флагом к Аландским островам, чтобы захватить русских и шведских участников проходившего там мирного конгресса, и он же разрабатывал план захвата Ягужинского в Данциге по пути в Вену. Даже в самой Европе Англия встретила противодействие своей «балтийской политике»: Париж отказался присоединиться к предъявлению ультиматума России, где Петру предлагалось оставить себе Петербург с Карелией и Ингрией, а всё остальное завоёванное вернуть под угрозой применения силы. Как следствие из всего этого, «английский кабинет отдавал себе отчёт в понесённом им тяжком дипломатическом поражении <…> Главный представитель крайне враждебной к России в те годы английской политики, король